Экстрасенсы в поисках клада., Основано на реальных событиях :)

[Ziff]

Есть и украинские и наверно другие, литовская, например. По поводу репы не совсем понял.)

[Златокоп]

Вроде как этих фуфлосенсов законодательно запретят.

я - за

[Ziff]

Если и запретят, то как вид предпринимательской деятельности, а так колдуй на здоровье, если на здоровье, конечно. Мы ж не в средневековье живем, охота на ведьм и все такое... )

[Ziff]

*****
Неделя проползла тяжело, нудно, скрепя костлявыми суставами непростых рабочих буден. Очередная пятница стала для меня утешительным призом за пережитое. После работы с друзьями намылились в сауну. С работы возвращался рано в предвкушении теплой компании и приятных, хмельных бесед. Дверь в сауну распахнулась, и я оказался за широким дубовым столом в душевной среде единомышленников. Атмосфера зала отдавала чем-то средневековым: каменистые стены с имитацией древней кладки, висящие по кругу электрические, но все же факелы, наконец, камин, зияющий огоньком красных импровизированных лепестков пламени. По центру зала располагались несколько несущих колон, украшенных под старину и также увенчанных факелами. С полотка на стол едва брезжил тусклый свет от огромного размера круглой деревянной люстры, больше напоминающей колесо, висящей на черных цепях. В зале царил полумрак. Услужливый персонал доставил в нашу тайную рейсхканцелярию порцию пенного, и пиво потекло рекой, утоляя жажду, даря порцию холодного расслабляющего организм удовольствия.
Разговор пошел своим чередом. Кто-то делился впечатлениями от близости с новой сотрудницей на работе, кто-то, вгрызаясь в кусок пересушенной воблы, цедил сквозь зубы хулу на того продавца, который продал ему эту окаменевшую еще столетие назад щуку. Я молча внимал разговору товарищей, но после второй понесло и меня. Выдохнув, решил рассказать о своих достижениях в области журналистики. Прологом послужила статья в районную газету. Благодарная публика затихла. Товарищи местами вдумчиво, местами улыбчиво всматривались сквозь влажную пелену нахлынувшего хмеля в невнятное движение моих губ. Преисполненное ненавязчивым юморком повествование, чувствуется, зацепило некоторых. Я с подлинной достоверностью излагал детали своей поездки в редакцию, последующего разговора с газетным босом, не забыл сыронизировать и по поводу проданных мне нескольких номеров, в выходе которых была и моя заслуга. Когда дело дошло до Марата Башарова, рекламирующего мою физиономию на фоне вырытой ямы, колонный зал содрогнулся смехом.
- Да вы у нас теперь знаменитость, батенька, - съерничал Саня. – Может газетку подарите, у вас походу дома уже половина всего тиража, да и не забудьте, пожалуйста, автограф на первой полосе? Он восседал слева от меня, развалившись на стуле грузным массивным телом килограммов под сто двадцать. Его глаза улыбались, источая сарказм, небольшая, намоченная борода топорщилась, руки продолжали потрошить окоченевшую за годы хранения рыбу. Примерно тоже самое делал и я. Сплюнув рыбную кость, я повернулся к соседу:
- Зачем тебе эта газета, Саня, ты же все равно их не читаешь?
- Как зачем, я ее на стену повешу и буду всем рассказывать, что сам Марат Башаров эту газету уже две недели из рук не выпускает. С ней, наверное, и спать ложится и моется, и, страшно подумать, что он еще с ней делает.
Где-то на краю стола захихикал Леша. Ему досталась задняя часть рыбы, и сейчас он проверял крепость своих зубов на задеревенелом хвосте: «Такое впечатление, что рыба эта погибла еще при всемирном потопе, а теперь мы грызем окаменелые остатки, добытые шахтерами с глубины в километр. Кстати, господа, - он привстал, чтобы его лучше было видно, - не пора ли нам еще пивка заказать?» Пока нам несли очередную порцию пива, мы погрузились в утробу благоденствия, источающую клубы приправленного эвкалиптом пара. Погрузились все кроме Сани, он развалился на кожаном диване и, закинув ноги на стул, пускал в потолок струи табачного дыма. Мы сидели на верхах двухъярусной скамейки, понемногу спрыскивая раскаленные камни. Порции пара с шипением наполняли пространство и по истечении минут пяти, обжигающий воздух заставил менее выносливых сползли вниз. Когда уже собрались вылезать, стеклянная дверь парилки приоткрылась, в образовавшемся дверном проеме, как ежик в тумане нарисовался Александр. Сквозь парную завесу было видно, как он, переваливаясь с ноги на ногу, аккуратно, чтобы не расплескать, несет полный корец воды. Не успели мы опомниться, как Саня с демоническим хохотом перевернул ношу над электрической печью, после чего незаметно растворился за дверью. Как джин из кувшина с шипением, переходящим в треск, взметнулся к потолку столб раскаленного пара. Сквозь запотевшую дверь было видно, как могучая его фигура руками и животом впечаталась в стекло, приперев ее всей своей массой снаружи. Пивное пузо, как держатель автомобильного навигатора, всосалось в полированную поверхность, а пупок создавал в плотном соединении живота и стекла вакуум. Первым заорал Леша, все повскакивали со своих мест, начали метаться по парилке, махать руками, на чем свет стоит материть виновника бедствия. Попытки взять дверь штурмом не принесли желаемого результата. Дверь, готовая в любой момент лопнуть, трещала скрипела, но не давалась. Саня мужественно сдерживал натиск товарищей и, видя, как мы в беспорядке снуем по парилке, заливался хохотом. Наконец, когда дверь издала подозрительный хруст, Саня отпустил ее, и мы кубарем вывалились наружу. Злоумышленник продолжал смеяться как одержимый.
- Александр Сергеевич, твою-то …, совсем сдурел, ты нас чуть не угробил, - обиженные, но с улыбкой верещали мы.
Саня держался за живот, истерично выдавливал из себя обрывки фраз:
- Вы бы.., вы бы видели себя со стороны. Вы…, вы как… как одежда в стиральной машине крутились в этой парилке.
Отдышавшись и прейдя в себя, компания медленно вернулись в трапезную. Постучавшись, зашла молодая официантка. Она была одета в фирменный фартук с рюшечками, из под которого проглядывала короткая, трещащая от напряжения бёдер юбка. Молодое упругое тело источало молекулы дурнопьянящего аромата, а груди клыхались в ритм пивной пене. Вылетевшая из бокала капля приземлилась на вырез декольте и теперь медленно сползала вниз, скатываясь в щель между двух полушарий. Безумно хотелось слизать эту ставшую притягательной пену и все с интересом наблюдали, чем закончится это путешествие пивной капли. От десятка источающих вожделенные флюиды глаз девушка заметно смутилась, но уверенно расставила кружки по своим местам. На стол легли сервированные тарелки, следом появилось и мясо по-французски. Она вежливо поинтересовалась, а не включить ли нам телевизор? Саня кивнул. Красная кнопка потертого руками многочисленных клиентов пульта зажгла экран и в руках Александра Сергеевича стала нервно перещелкивать канал за каналом. Я даже не успевал разглядеть то, что на долю секунды вспыхивало на экране и сменялось следующим обрывком изображения. Каким-то невероятным почти интуитивным образом Александр выхватил из череды мигающих слайдов канал ТНТ. Заканчивались «Интерны». Посетители сауны уставились в телевизор, закурили. Дым клубами поднимался из-за стола, как на заседания рабочих и солдатских депутатов, застилая экран мутной пеленой. Увлекшись поглощением мяса, и сидя задом к телевизору, я не заметил, как началась очередная серия «Битвы экстрасенсов». Кто-то возразил, де поставили бы лучше музыкальный канал, опять чертовщину эту смотреть. Но Саня как отрезал: «Ты че, это ж моя любимая передача. Она для меня как…, как «Спокойной ночи малыши». Где-то на задворках огромного стола снова захихикал Леша. Прозвучала до боли знакомая мелодия, заставка пронеслась апокалиптическим симбиозом компьютерной графики. Когда на экране появился Марат Башаров, и снова протянул к экрану газету с моей фотографией, Саня чуть не подавился. Кусок французского мяса вывалился из его набитого рта. Откашливаясь он выдавил:
- Ну ты смотри чего творится, так же можно и подавиться. Предупреждать же надо, что твою морду каждую неделю теперь будут по ящику крутить. Теперь внимание приятелей было приковано к телевизору. Саня с присущей ему важностью продолжал вдохновлено:
- Не ну сколько можно один и тот же номер пиарить? – поразмыслив, добавил. - Они сами-то читали то, что рекламируют?
- Ему чего, больше читать нечего! – влез в разговор Алексей.
- Вот и я говорю, не читали, а тогда чего рекламировать? Если бы они твою статью прочитали, - Александр повернулся ко мне. - Из твоей истории неплохой бы сюжет мог получиться для этих, как там их… экстрасексов? Меня словно током ударило. Только что озвученная мысль медленно оседала в моем помутневшем сознании.
- А может и вправду ему эту статью в «Битву» направить? Глядишь, что-то из этого и получится? – вопросил Саня аудиторию. Аудитория одобрительно загудела. Вдохновляемые тостом «Ну, за экстрасенсов» поднялись бокалы и, роняя на курганы из рыбных костей душистую пену, встретились дружеским звоном.
Отхлебнув пенного, мы продолжали вкушать сюжеты о сверхъестественном. Они проплывали как в хмельном тумане. Через табачно-алкогольную наволочь проступали образы героев 10 сезона. Алексей Педин, Мохсен Норузи, Татьяна Караханова искали сегодня квартиру Киркорова, в которой он жил, будучи еще ребенком. Экстрасенсам дали лишь ключ от дома. Сидя в своей квартире, за испытанием наблюдал Кирокоров старший. Вид обоих Киркоровых вызвал неоднозначную реакцию заседающей коньюктуры, и мы, дабы не испытывать судьбу телевизора, переключили на другой канал.
Тем временем пиво заканчивалось, и нетерпеливый Саня рванулся к выходу, приоткрыл дверь в общую залу и страдальческим голосом потребовал немедленного исправления сложившегося положения. Прошло минут десять, а с очередной порцией явно не торопились. Возмущенный нерасторопностью администрации Александр торжественно встал, медленным вальяжным шагом направился в сторону источника, извергающего благословенный янтарного цвета напиток, чтобы с достоинством высказать все, что думает о его отсутствии. Пошатываясь, он подошел к выходу в тот самый момент, когда дверь сауны с грохотом растворилась и в проеме неожиданно нарисовалась фигура официантки с подносом, уставленным пивом. Такого громкого ее появления не ожидал никто, особенно Саня. Руки ее были заняты, а дверь она распахнула ногой. Дверь с размаху жахнула по стене, так, что вздрогнувший от испуга товарищ попятился назад, подскользнулся на скользком кафеле, и с матерным криком распластался между колонн. Обмотанное на его поясе полотенце съехало, обнажив то, что при женщинах обнажают в исключительных случаях. Этот случай явно не входил в исключение, и официантка, словно увидев приведение, пошатнулась, руки ее обмякли, и с накренившегося подноса бокалы пива посыпались навзничь. Раздался звук битого стекла. Саня ретировался за столб, а в зале громыхнул истерический смех, громче всех заливался Леша. Покрасневшая от увиденного официантка, упала на колени и стала ничком собирать с пола битое стекло, сгребла его в кучу и с оказией удалилась прочь. Этот случай в сауне я еще долго не мог вспоминать без смеха и рассказывал, в компаниях вместо анекдота.
Вернувшись домой, я долго ломал голову над словами Александра, о целесообразности отправления статьи в «БЭ», сомневался, советовался, опять сомневался. «Наконец, - думал я, - все равно ничего не теряю» и, собрав волю в кулак, все же решился. Двухядерным пинком отправил мой ноутбук статью по известному электронному адресу, в названии которого фигурировало что-то связанное с кефиром. Статья полетела, кувыркаясь, чертыхаясь, притормаживая на изгибах проводника, местами преодолевая удельное электрическое сопротивление. Через минут десять можно было надеяться, что статья доставлена адресату. Между тем, летели дни, летели недели и уже скоро, особенно ни на что не рассчитывая, я успешно забыл о том, что отправил свою писанину на канал ТНТ.

Сообщение отредактировано Ziff: Feb 17 2014, 10:40

[Мотоциклист]

Есть и украинские и наверно другие, литовская, например. По поводу репы не совсем понял.)

Добавил плюс в репутацию. Была 49

[flagman]

Спасибо...

[Шкаф]

Повествование продолжилось!Ждём ещё!
Автору вдохновения!

Сообщение отредактировано Шкаф: Feb 18 2014, 19:25

[Djef]

Ziff, большое спасибо, с не терпением ждем продолжения!

[Ziff]

Коллеги, ваши сообщения, как бальзам на душу. Приятно, что моя бездарная писанина кому то нравится. Спасибо за то, что читаете, за то что оставляете отзывы. Наверно в писанине есть и недостатки, так что критика тоже принимается. Есть замечания-пишите))

[Кэрмит]

Затянуло ... Жду продолжения!

[alekxblin]

Спасибо . Мне очень понравилось. ждем продолжения...

[en_a_s]

Наверно половина форума заинтригована и каждый день ждёт продолжения... Автору желаю побольше свободного времени и вдохновения! Очень интересно читать!

[Шкаф]

Брат! Мы заждались!
Выручай!Утоли жажду нашего любопытства!
Вспоминается история одного нашего "соплеменника".Он пытался описАть подъём сокровищ с затонувшего судна.Повествование затянулось тогда,чуть ли не на годы! Сундук отвязывался и срывался регулярно.Его так и вроде не достали!?
Вот тогда у всех кто читал был страшный зуд!
Тему эту так и не нашёл!Мож её так и "стёрли".
Автору- вдохновения! Ждём продолжения!

[Ziff]

*****

Месяца через два раздался звонок. В телефонной трубке неторопливый женский голос. Не успев поздороваться, собеседница мило представилась: «Я редактор «Битвы экстрасенсов», вы нам письмо написали, я хотела с вами обсудить это». От такой неожиданности у меня во рту пересохло. Я качнулся, словно меня обдало потоком напористого леденящего ветра. Пятая точка как-то сама нашла мягкое кресло и я, приземлившись в его пружинистые объятия, постарался собраться и настроиться не деловую беседу. На мою неподготовленную к резким поворотам судьбы психику посыпались один за одним животрепещущие вопросы. Собственно, все вопросы живо трепетали вокруг обстоятельств описанной мною истории. Девушка настойчиво выспрашивала все, что касалось места раскопок, его удаленности от МКАДа, количества найденных артефактов, ну и мистической составляющей моих похождений. Слушала долго, вдумчиво проглатывая эмоционально окрашенное содержимое, переспрашивала, уточняла, опять переспрашивала. Во всем чувствовалось, что она пытается выжать из меня максимум полезной для себя информации, чтобы понять, можно ли с этим работать. А подспудно хотела выяснить, не фантазер ли я и не плоды ли это моего разыгравшегося воображения. Рассказывал, как мог, местами от волнения запинаясь, излагал все, что знал, видел, чувствовал, о чем думал. Вдогонку выплеснул из потаенных глубин своего сознания и неприятные стороны этой дурацкой истории, оставленные за пределами, как статьи, так и настоящего повествования. Хоть мы и беседовали битый час, но вывернуть душу в пределах одного телефонного разговора не получилось. Рано или поздно наступает финал даже самой трогательной беседы. Ее ласкающий слух голос клонил наш диалог к завершению, и мне пришлось дать слово, что вместо упущенных в беседе подробностей сброшу ей на электронную почту ссылки на некоторые полезные Интернет-ресурсы. Практически попрощавшись, голос собеседницы было встрепенулся: «Да, чуть не забыла, - она выдержала паузу, словно вспоминая какие-то едва не забытые в пылу разговора детали. - Вы в своем письме упоминали про Лену, Лену-библиотекаршу, скажите, ее можно найти, у вас есть ее телефон?» Речь шла о той самой библиотекарше, которая копала с подругами в урочище и едва не стала жертвой шального удара молнии. Я вполне осознавал, что, не смотря на все мои усилия показаться искренним и достоверным, редактора «БЭ» терзали смутные сомнения. Теперь она хотела развеять их, пообщавшись с живым свидетелем описываемых событий. Да, чего греха таить, я б и сам, прочитав нечто подобное, сильно бы засомневался в правдоподобности оного. «Увы, телефона нет, - оборвал я концовку ее неоконченной мысли, - но живет она сейчас в деревне с мужем, где, собственно, всегда и жила. Думаю, достать телефон вполне реально, - и добавил, - если очень захотеть». Возможно, что теперь судьба будущих съемок целиком и полностью зависела от свидетельских показаний Елены. Голос редактора мило попросил меня проявить инициативу в этом, очень важном для канала ТНТ направления и все же найти телефон. «Да, серьезно у них там все поставлено», - буркнул я почти про себя. Напоследок Девушка обещать мне ничего не стала, но в то же время дала понять, вероятность того, что я увижу свою физиономию на голубых экранах страны вполне велика. Цели сняться в «Битве экстрасенсов» у меня не было. Письмо в редакцию я отправил, скорей идя на поводу у своего товарища. При этом даже не рассчитывал, что из сотен писем, которые сыплются ежедневно на электронный портал «БЭ» выберут именно мое. Милый голос пообещал перезвонить весной, ближе к делу, если, конечно, редакция телепроекта сделает свой предпочтительный выбор. На том мы с ней и простились. Ее номер телефона на всякий случай сохранил, пометив как «ТНТ».
Разговор этот ввел меня в исступление. Какое-то время я не мог прийти в себя, сидел и еще долго перебирал в голове обстоятельства нашей беседы. Перебирал, а сам пытался себе представить, куда заведет меня эта протянувшаяся через телефонный разговор ниточка судьбы. Как и всегда в подобных случаях я решил положиться на волю проведения и на какое-то время забыть об этой истории, отдохнуть мыслями от подобной карусели событий. Но забыть об этом мне так и не дали. Младшая сестра и моя вторая половина, словно сговорившись, каждый день засыпали вопросами, выспрашивали, вынюхивали, не звонил ли мне кто с проекта, не приходили ли мне сообщения. Фанатка «Битвы экстрасенсов», сестра прямо сейчас готова была сорваться с места и отправиться на съемочную площадку. Всячески подзадоривая меня, рисуя живописные картины грядущего приключения, она активно склоняла меня к участию в «битве».
Конец зимы тянулся неспешно, пронося в своем скудном течении тоскливо-однообразные и от того одутловатые дни. Весна наступала также нехотя. Медленно таяли на полях потемневшие, пропитанные влагой снежные ухабы. Талая вода стекала низинами, громоздясь в грязно-мутные лужи, обнажая седину примятой прошлогодней травы. Все чаще из-за серых, отяжелевших туч стало проглядывать солнце, которого за всю зиму лицезрели считанные разы. При виде его птахи, скучившись на придорожных кустах, ожили и затрещали, да так, что душа радовалась и пела вместе с пернатыми. Насквозь промерзшая и не успевшая отогреться, земля требовала тепла и оно медленно прибывало.
Аккурат к исходу апреля на цифровом табло моего мобильника под аккомпанементы зарубежной попсы высветились три знакомые буквы. «ТНТ», - заорала сестра, взяв телефон, и тут же швырнула мне в руки, как швыряют горячую головешку, случайно схватившись за еще не остывший, обуглившийся ее край. Большой палец в нервных конвульсиях едва нащупал нужную кнопку. Тот же, что и несколько месяцев назад, ставший почти родным голос поздоровался и с лету в карьер поставил меня перед фактом: съемки назначены на 28 апреля, до съемок осталась неделя. Слайдами пронеслись в голове воспоминания весенней охоты, приходившейся на последние выходные апреля. Сугробы местами по пояс, огромные лужи, потоки талой воды, наконец, непролазная грязь – то немногое, что ассоциировалось у меня с этим непростым по метеорологическим меркам периодом весны. Собственно, весна приходила в этот край позднее самых северных окраин Московской области, и это не смотря на отчетливое юго-восточное направление. Снега сползали здесь с полей вяло и нехотя. Местами облизанные оттепелью сугробы залеживаясь по низинам, да суходолам до годовщины Великой Отечественной. Тепло, проникая словно сквозь незримый купол, отделяющий наш край от остального мира, наполняло пространство с неоправданным опозданием. И тут же в след уходящему в небытие снегу появлялись комары – сущий кошмар этих мест. Появлялись сначала робко, малочисленно. Уже к 15-му мая лес наполнялся непомерным их гулом. К концу мая бесчисленные комариные полчища выгоняли из леса обезумевших его обитателей, отчего можно было увидеть на поле несущегося в отчаянии лису, зайца, или даже кабана. Имея за спиной весомые аргументы, я тактично возразил собеседнице в возможности сниматься именно сейчас, в это время. Мотивировал просто. Ссылался на неприемлемые для съемок условия местности, погоды и предложил перенести съемки на начало мая, когда и в лесу посуше, и комаров еще мало. Голос на том конце трубки явно не ожидал такого витиеватого поворота и на мгновение завис. Чувствовалось, что редактор «Битвы» немного обескуражена и прежде всего тем, что я указываю съемочной группе, когда можно снимать, а когда нет. Но делать было нечего и девушка, немного помявшись, согласилась. Напоследок почти умоляющим тоном я попросил не затягивать со съемками до второй половины мая, дабы не подвергать экстрасенсов дополнительному испытанию – испытанию комарами. Моему совету вняли, на том и простились.
С этого момента дни до начала съемок не просто тянулись, они словно старая, несмазанная колымага, со скрипом, переходящим в скрежет, едва тащились, перебирая растрескавшимися от времени деревянными деталями старых колес. И эта колымага трещала, кряхтела от напряжения, подпрыгивала на колдобинах времени, но упрямо тащила меня попутной дорогой к неминуемой цели. Цель эта уже брезжила на горизонте туманно-расплывчатыми очертаниями предстоящего приключения. С одной стороны хотелось окунуться в этот странный, неизвестный киношный мир, с другой, что-то во мне этому противилось, сопротивлялось. Не хотелось светиться по ящику, оттого становилось на душе неспокойно.
Третий в этом году звонок раздался 12 мая. Все тот же волнительный голос, все те же волнующие вопросы. Теперь съемки запланировали на 17 мая. Решение окончательно и обсуждению не подлежит! В этот раз от меня требовалось немногое, всего лишь быть ведущим телепрограммы. От такой мысли стало как-то не по себе. Воображение часто рисовало мне предполагаемые картины подобного действа. Но, помятуя виденные и по нескольку раз прокрученные серии, я, максимум, отводил себе роль стороннего наблюдателя, пассивно созерцающего процесс через монитор ноутбука. Чувствуя мое недоумение, девушка поспешила успокоить меня, что де помогать мне будет сам Сергей Сафронов. Это обстоятельство, конечно, утешало, но напряжения в душе моей не убавило. «Мне сниматься-то в жизни ни разу не приходилось, а тут сразу ведущим, да всей стране насмех», - пытался я выразить нахлынувшее недоумение. Я много слышал, что сниматься, при этом вдумчиво и грамотно комментировать – дело не из легких, и даже завсегдатые, имеющие за плечами внушительный опыт, порой теряются, когда камеры фокусируют на них свои замутненные объективы. «Нет, нет, не переживайте, - продолжала успокаивать девушка, - мы вам поможем, у вас все получится». Я согласился, удрученно как-то вздохнул и, помолчав, добавил: «Передайте, пожалуйста, своим коллегам, чтобы не забыли плотную, непроницаемую комарами одежду и спрэи от комаров и клещей, время упущено, и дни скоро перешагнут ту критическую отметку, после которой начинается в лесу комариная власть».
С сестрой и непоколебимой моей спутницей в деревню выехали за день до съемок.

Сообщение отредактировано Ziff: Mar 2 2014, 11:01

[Шкаф]

Ура!!!Есть продолжение!Читайте свеженькое."С пылу,с жару"!

[юлдаш]

ура дождались !!! интересный рассказ, ждем продолжения

[Ziff]

*****




Это был тот редчайший случай, когда неимоверными усилиями я внушил своей пассии необходимость еще раз побывать в лесу. Этого требовали обстоятельства и прежде всего желание осмотреть место предполагаемых съемок. Сквозила в моей голове и мысль попробовать пройтись с прибором еще разок, на всякий случай, вдруг, да зацеплю напоследок что-нибудь, что может пригодиться в нелегком деле испытания людей с паранормальными способностями. В памяти Татьяны еще свежи были трогательные воспоминания наших прошлогодних похождений, собиралась она нехотя, что-то бурчала под нос, сама взяла в руки лопату и мы пошли. Утрированным преклоненным жестом средневекового вельможи с характерной жестикуляцией рук я выразил ей благодарность за преданность делу черной археологии, она засмеялась. Сестру оставили по хозяйству, а сами выдвинулись по известному адресу. По дороге я заверял Татьяну, что прошли те времена, когда лес преподносил нам сюрпризы и теперь все будет ок., ни один мускул даже не шевельнется на ее счастливом лице, ни один волос ни спадет с ее головы.
Деревню от леса отделяет поле, рассеченное словно ножом надвое притоком лесной реки с необычным названием «Старина». Через приток возведен еще при советах старый бетонный мост. Перекошенный от времени, он зарос возмужавшим за последние годы прибрежным березняком. Расплодившиеся бобры, подгрызали молодые березы, да обильный, кустившийся по берегам сухостой, валили к воде, возводили по притоку частые, темнеющие навалом ветоши плотины. Вода, упираясь в них, поднялась до самых краев, заливая пойму, а вместе с ней и бетонный мост, так, что пройти по нему становилось делом непростым и даже опасным. Едва заметный поток тихо перекатывался с одного края моста на другой, подмывая образовавшиеся с двух сторон от него продолговатые вымоины. Слева за мостом разлившаяся вода раскинула свою застоявшуюся прозрачную гладь метров на пятьдесят вширь. Теперь, прижавшийся к канаве перелесок, утопал в широченном разливе. Из образовавшегося на берегу плеса торчали понуро островерхие силуэты молодых елок. Отражения их ниспадали по безмолвному зерцалу канавы, сливались зеленовато-сизым сплетением обвисших крон. Вода в притоке темная, молчаливая. По обоим сторонам его топырщится из воды частокол корявых огрызков ольхи и пересохших берез. Местами зеленеет еще не срезанная бобрами верба. Прибрежная поросль, притопленная поднявшейся водой, коряжится ввысь словно просит об избавлении. От нее по желтой траве кривые безжизненные тени. Притока прямолинейно уходит вдаль. У подножия сгустившегося леса сворачивает куда-то влево и где-то за синеющим туголесьем сливается со стремниной лесной реки.
Два пути ведут от деревни к лесу. Один – более короткий, протоптанный охотниками от огородов, через ближайшую к деревне пахоту прямиком через упомянутый мост. Сразу за мостом поле вздымается косогором и уже по нему охотничий, еле заметный след взгорбливается, кособочится вверх, через двести метров сплетается с проселочной дорогой и уходит в лес. Другой, более долгий, и от того неудобный в километре от дома, за самым краем деревни соскальзывает с асфальта, петляя по полю, то распыляется в низинах разбегающимися в стороны песчаными колеями, то снова сливается в стремительном своем движении вверх. Приток проселочная дорога пересекает выше по течению, тянется вдоль опушки и, наконец, ныряет в ту же зияющую чернотой прореху соснового бора, куда и охотничья тропка.
Выбрав дорогу ту, что короче, мы подошли к утопающему в талой воде мосту. Взгляд безуспешно рыщет по его заросшей кустами и залитой водой поверхности, пытаясь определить место возможного перехода. Наконец, я решился. Зашел в воду, стараясь наступать там, где торчат из воды сгустки густой, свалявшейся за зиму травы. Взявшись за шест, я медленно, перепрыгивая с кочки на кочку, преодолевал весенний разлив. Палка нервно шныряла впереди меня, втыкаясь в травянистое дно, выискивала, где помельче. Резиновые сапоги аппетитно чавкали, левый подтравливал влагу. Татьяна последовала за мной, наступая след в след. В одном месте нога ее скользнула по сырой кочке, Татьяна пошатнулась, но на ногах удержалась. Скоро мы уже стояли на твердой поверхности, улыбчивые по случаю удачного перехода, оглядывались на плоды деятельности полоумных бобров. Поле кренилось вверх. На днях его перепахали, а вместе с ним перепахали и охотничью тропку. Пошли напрямки, вздыбливая сапогами клубы слежавшейся пыли. Погода радовала небывалой для мая жарой. Парило словно перед дождем. Редкие облака бороздили мерцающий призрачной синевой небосвод. Нависшая над деревней тучка, на какое-то время скрыла солнце. Солнечные лучи золотили ее рыхлые очертания, игриво пробиваясь сквозь зыбкие бесформенные просветы. Наконец, подгоняемая ветром, она сдвинулась на восток и ближе к горизонту растворилась в неведи. И солнце все также продолжало заливать поле ярким весенним светом и все также баловало природу долгожданным теплом. Сильнее закричали птицы, острокрылые чайки россыпями пронеслись над перепаханным полем, сели там, где взъерошенное плугом поле горбилось к разливу притока реки.
В лесу не так душно. Тенистый, плотно заросший бор местами еще хранил порцию влажной прохлады. Земля по низинам еще сыра и хлипка. В одном месте даже увидели снег. Его остатки вяло отживали свое в канаве под распушившейся, поросшей мхом елкой. Снег почернел до неузнаваемости и почти не отличался от окружающей его сырой грязи. Выдавала его едва заметная белая проплешина с самого верха и та, словно гнилым пшеном осыпана была вкраплениями червоточин.
Дойдя до места, я встреножил прибор и мы с головой погрузились в поиск. С поляны нахрапом полезли в густеющий изумрудной зеленью подлесок. Под ногами хруст прошлогодней листвы, сухого, поломанного ветрами и снегом хвороста. Природа за год с небольшим зарубцевала и припудрила свежей травой следы прежних раскопок. Вокруг все обволакивает, пьянит, умиротворяет. Ухо охотника в многоголосном птичьем гамме улавливает отрывистый, высокий свист рябчика. Мы спускаемся ближе к реке. Хрустнула под ногой коряга и рябчик с шумом сорвался с макушки высоченной сосны. Его практически не видно, слышно только удаляющееся тр-р-р-у-у-х и треск обломанных, летящих на землю веток. Кругом рядами, уходящий в темнеющую бесконечность частокол еловых и сосновых стволов. Местами сквозь кроны пробивается яркий апельсиновый свет. Неуклюже ложится он на шершавую, серо-сизую кору, скользит по веткам, золотит молодую, еще не распустившуюся во всю силу листву. Вдалеке блестит залитый солнцем просвет реки. Медленно спустились к берегу. На всем своем протяжении он безмолвен и глух, не откликается даже в режиме «ALL метаl». Река у наших ног полноводна и шустра. Быстрина ее еще кормится десятками сбегающих по уклонам и балкам ручьев. Берега, словно размокшая краюха хлеба, рыхлы и зыбки. Поросшая корявой ольхой, местами река словно разбухает, срастаясь правым своим боком с убегающими в бесконечность топями. Словно истуканы торчат из воды почерневшие от сырости, бесформенные профили вывороченных из земной тверди корней, нависают над стремниной реки странные, замысловатой формы коряги. Поваленные ураганом деревья, диковинно переплетаясь, легли мостом с одного берега на другой, словно указывая путь на ту одичавшую своей непролазью сторону, в неизвестность протянувшихся правобережьем мшар.
Блуждали мы до самого вечера. По исхоженному когда-то лесу крутились взад-вперед, ныряли в отдаленные его закоулки, конопатили прибором заросли кустов и густого замшелого мелколесья, но все тщетно. Прибор лишь изредка отзывался невнятными, высмоленными ржавью полуистлевших железяк голосами. Ничего существенного нам не попадалось. От безысходности полез в самую глушь, вверх по течению заболоченного ручья. Там, под кронами вековых исполинов мистический полумрак. В сплетении разросшегося, приземистого кустарника передвигаться можно только, прорубая отточенной лопатой проход. Шли, врубаясь в дикое сплетение зарослей. Наконец, сигнал, чистый и высокий. Глубина сантиметров двадцать. Судя по всему монета. Согнувшись в три погибели, начал выгрызать припущенную корнями яму. На пол пути к заветной цели меня осенило: а что если оставить находку не тронутой, не выкапывать, вдруг пригодится? Наконец, продемонстрирую съемочной группе под камеру незамысловатый процесс поиска. И главное есть интрига, я сам не знаю, что тут лежит.
Яму закопал, засыпал свалявшейся еловой трухой. На месте находки водрузил метровую палку, сверху нацепил клок от разорванного в клочья красно-рыжего целлофана, позаимствованного у Тани. Теперь место находки горело на фоне тусклых, серо-зеленых зарослей багровеющим пятном. Просовывая катушку в промежности, образованные сплетением поваленного отжившего свой век гнилья, под распушенный лапник тягучего, плотно сплетенного ельника, я пробирался вперед, временами оглядывался на Таню. Она показушно улыбалась в ответ, старалась казаться спокойной, но то и дело оглядывалась по сторонам. Глаза ее сверлили окружающее пространство, скребли дикую непролазь, выискивая таящуюся там опасность. Буквально под ногами у нас сигнал и снова глубина залегания не меньше штыка. Тревожить находку уже не стал, и на источник сигнала был воздвигнут горбатый сосновый дрын с напяленным того же цвета огрызком. Несколько минут я болтался с прибором по одному месту, нарезал круги вокруг источников звука. И как оказалось не зря. Под полуистлевшей, припущенной мхом валежиной заскорузлый, с хрипотцой сигнал. У основания ее еще один. В стороне, при спуске к ручью писк уже чистый, почти благородный. Потом еще и еще. Всего восемь. Местечки пометил разного вида и размера палками. Потом украсил их клочьями из остатков «глобусовского» пакета. Теперь кусок леса окружностью метров тридцать пестрел всполохами красно-оранжевых пятен. На одно из них солнце уронило тонкий, едва заметный луч света, и огрызок целлофана словно факел загорелся вдалеке мерцающим ядовито-рыжим огнем. Возможно, это был последний островок дикой природы, не тронутый каблуками наших сапок, не вспоротый звенящей сталью армейской лопаты. Остальное пространство безжизненно и угрюмо молчало, ни проронив ни единого слова.
Незаметно пролетел день, так же незаметно сгустились сумерки. Увлеченный раскопками начинаешь замечать это только тогда, когда затихают в лесу птицы и лес замирает в ожидании ночи. Где-то истошно прокричал филин, другой откликнулся в глубине чащи тем же нагнетающим тоску криком. Понукаемый девушкой, я начал собирать прибор. Небрежно бросил в рюкзак грязную лопату и спешно, по петляющей лесной дороге мы выдвинулись в сторону дома. Вышли на поле затемно. В лицо дунуло промозглой прохладой. В канаве, на той стороне поля квахтала лягушня. По низине холодной сизой пеленой редкий расстилался туман. Вдалеке искрами замерцали деревенские огни, едва долетал лай дворовых собак. На зияющую полным ликом луну наползало облако. Черная непроглядь скрыла на время смутные очертания дороги, леса, стремнины заболоченной канавы, через которую лезли днем, и через которую снова предстояло лезть сейчас. Шли вдоль леса до того места, где от дороги отпочковывался в сторону наш пробитый по свежаку пашни след и, где петляя, стекал вниз к злополучной переправе. Я никак не мог понять, где нам сворачивать и внимательно разглядывал место, где темнеющая полоса недопаханной плугом травы очерчивала невзрачный силуэт калеи.
Наконец, ветер сорвал с луны завесу тучи и на дорогу, на громоздящийся слева от дороги лес, на сползающее к притоку поле потек желтый мертвенный свет. Скользящий в поисках тропы взгляд невольно остановился на нескольких, невнятных вкраплениях пашни. Вкрапления кучковались в нижней его части, ближе к воде. Невольно вспомнилось, что еще днем перепаханное поле было девственно чистым, без каких-либо изъянов и пятен а тут аж четыре в ряд. Я стал внимательно вглядываться.
- Чего? – дернула за рукав Татьяна. – Чего ты встал, кто там?
- Не знаю пока, что-то странное.
На мгновение показалось, что одна из точек шевельнулась. «Да нет, показалось», - прошептал я. Потом как будто шевельнулась другая. Напрягая кромсающий темноту взгляд, я силился рассмотреть поле и все, что на нем. В конце концов разглядел: одна из точек колыхнулась и медленно поползла в сторону.
- Ну? – чуть не плача пролепетала девушка.
- Наверное, кабаны.
- Какие кабаны? Где? Девушка, всматриваясь в темнеющую даль близоруким взглядом, силилась разобрать причину нашей неожиданной остановки. Так и ничего не увидев, она вцепилась двумя руками в перепачканный рукав куртки. Кулак ее скомкал пружинистую ткань, рукав натянулся.
- Не боись, прорвемся.
- Куда прорвемся? Я туда не пойду.
Какое-то время мы стояли на месте, перешептываясь, наблюдая за происходящим. Неожиданно за нашими спинами раздался треск. Топот десятков копыт прошелестел где-то совсем рядом, за непроницаемой стеной погруженного в ночную дрему леса. Несколько кабанов выбежали на дорогу и встали на продолговатом ее изгибе, метрах в сорока от нас. Мы отчетливо ощутили суровый животный храп, казалось было слышно и дыхание кабанов. В центре компании стоял немолодой, высокий секач. Он остановился первым. Остальные, повинуясь воле лидера, последовали примеру. Создавалось впечатление, что они безбоязненно стоят, с животным любопытством разглядывают черные очертания наших фигур и, судя по всему, это их забавляет. Так продолжалось с минуту.
За это время рукав мой натянулся еще сильней. Татьяна неконтролируемым движением пальцев с силой потянула его, в районе плеча раздался треск шва.
Не смотря на кажущуюся пагубность ситуации, мне стало смешно. Глядя на перепуганную подругу, я расхохотался так, что та отпустила меня и сделала шаг назад. Фыркая, выводок сорвался с места и побежал в сторону маячивших на поле собратьев. Скоро вся хрюкающая компания бесследно растворилась в кромешной тьме, где-то у бетонного моста. Мы еще минут 10 стояли на месте, делясь впечатлениями. Таня дрожала от страха я, обхватив ее, пытался подобрать слова моральной поддержки. Теперь идти в сторону деревни она с ужасом в глазах отказывалась.
- Да не переживай ты так, пойдем они нас еще больше бояться, чем мы их. Их там уже нет. Убежали. Я взял ее за руку и потянул по направлению к дому.
- Ку-у-у-д-а? - она испуганно уперлась, освобождая руку, потом вцепилась в меня и стала удерживать от попыток сойти с дороги на поле. - Я не пойду этой тропой, там же кабаны. Давай уж лучше вокруг деревни, я очень тебя прошу.
- Да нет, нет их там, пошли уже, говорю. Вокруг деревни целый час бродить будем.
- Н-е-е пойду-у-у. А-а-а-а! – взвизгнула она.
Я потащил ее за руку, Татьяна усилено сопротивлялась, упиралась ногами, била меня по рукам, но, наконец, поддалась и мы, зачерпывая ногами песок, стали спускаться в туман. Крепко обхватив мою руку, она всю дорогу не отпускала ее. Ладонь ее отдавала мелкой леденящей дрожью, то ли от холода, то ли от страха постукивали и зубы. Мы подходили к канаве. Под ногами хлипко зачавкало. Запахло болотной трясиной и еще чем-то невнятно прелым, гнилым. Стелящийся над низиной туман предательски окутывал сырой, леденящей пеленой испаряющейся влаги. Вокруг почти ничего не видно, только едва слышно - журчит у моста ручей. Вдруг из-под самых ног с жутким шумом выпорхнула крупная птица. Девушка вздрогнула, и округу огласил душераздирающий крик, игольчато пронзая умиротворенное безмолвие ночи. Эхо его пронеслось над сырой низиной, бесследно померкло где-то вдали. Ближайшие пять минут ушли на оказание психологической помощи. Весь дальнейший путь у меня случались позывы безудержного смеха, перемежающегося с попытками привести свою вторую половину в адекватное состояние. Скоро мы уже заходили в избу. Как только захлопнулась дверь, Татьяна, закрыв руками лицо, зарыдала. Только теперь я понял, в каком диком напряжении она шла всю дорогу, что испытывала. Стало стыдно за свой неуместный юмор, за дурацкий смех.

Сообщение отредактировано Ziff: Mar 6 2014, 17:19

Вложенные эскизы изображений

[Djef]

Вот и подобрались к главному, спасибо.

[Кэрмит]

Природа на картинках красивая!

[Kstinya]

Природа на картинках красивая! 

Это картины Юрия.
Мещёрского летописца хвалю за рассказ!!!