Список жизни, повесть

[servaly]

что-то тут не так... Маринка Бобра вобще видит? чего бы ей у него цигарку не стрельнуть?

Я Вам по секрету скажу, что "тут" вообще все не так!
ВООБЩЕ!!!
Всё не так, как кажется на первый взгляд. Да и на второй тоже. Было бы свободное время, уже закончил бы произведение.
Но его нет. Увы.

[servaly]

Ну, вот, опять на самом интересном месте! 

Ждем продолжения, Сережа, увлекательная вещь выходит!

Дык, я же специально интригу ввожу! Вы уж простите. Пользуюсь "запрещенными" приемами.

[ЯЛЕС]

Спасибо servaly.Ждем продолжения,а время оно такое то его нет ,то вагон .Ну а если не хватает то значит жизнь бьет ключом!

[servaly]

Спасибо servaly.Ждем продолжения,а время оно такое то его нет ,то вагон .Ну а если не хватает то значит жизнь бьет ключом! 

Это точно! Бьет не на шутку. Я в этом году всего два раза копать ездил!!!
Это чтобы было понятно, насколько сильно бьёт

[ЯЛЕС]

Сочувствуем! Но ждем продолжения !

[servaly]

Глава 14. Кокс

Виноградов бросил быстрый взгляд на Бобра, но тот сейчас словно находился в какой-то другой реальности: обездвиженный, отстраненный, с пустым, отсутствующим взглядом. Маринка же продолжала улыбаться, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень удивления.

Он быстро вышел из кухни, широкими, какими-то несвойственными ему шагами дошел до собственной двери и вошел в квартиру. Неосознанно взглянул на штору у балкона. Та не шелохнулась. Он закрыл дверь. Штора – на месте! Снова распахнул. И снова воздух остался без движения.

Догадка, внезапно пришедшая в голову, разом обрушила на Виноградова каскад противоречивых чувств. С одной стороны – облегчение, радость. С другой – стыд. Причем стыдно было крепко.

Балкон в торце коридора! Его дверь, открытая нараспашку Маринкой, провоцировала сильный сквозняк. Это из-за него штору чуть ли не срывало с карниза! Теперь же, видимо, эта дверь была закрыта, и никакого сквозняка не было. И когда Бобер выходил, та дверь тоже была закрыта!

Придурок! Взрослый, насмотревшийся ужастиков балбес! Как можно было быть таким болваном? Господи! Бобер – призрак! Блин, какой идиотизм!

Димка ругал себя последними словами, но все же по лицу расползалась радостная улыбка. Он сгреб пакетик с белым порошком с подоконника и чуть ли не вприпрыжку поспешил обратно на кухню, где его ждала та самая, единственная и неповторимая. И Бобер. Однокашник, так удачно подогнавший «запретный плод», который самостоятельно раздобыть Виноградову было бы просто невозможно.

Маринка сидела за столом в одиночестве. Димка даже выглянул в коридор, в надежде, что увидит Жеку там. Но, конечно же, он знал, что однокашника там не было, иначе он бы встретил его еще по дороге к кухне.

- Да не бойся ты. Все спят, - заговорщицки прошептала Маринка, пристально разглядывая белый пакет. В ее глазах читалось откровенное любопытство, солидно сдобренное страхом, из чего Виноградов сделал вывод, что она никогда не пробовала наркотики. По крайней мере, такие серьезные.

- А где?...

Девушка не дала ему закончить вопрос, заерзав на стуле и нервно поправляя прическу:

- Только я никогда не пробовала… Не нюхала, в общем.

- Да я и сам никогда не пробовал, - смутился Димка и почесал затылок.

- Блин… Я думала, хоть ты в этом разбираешься. Теперь боюсь.

- Да это, вообще-то, и не мой. Это Бобра. Куда он делся, кстати? Ничего не говорил?

- Кто?

- Ну, Бобер. Жека. Сосед наш.

Маринка нахмурилась и посмотрела на Димку с подозрением.

- Новенький, что ли?

- Ну, да! Блин, ты чего? Он же на кухне с нами был!

- Не знаю… - она пожала плечами и тихо пробормотала, - Не говорил. А как его нюхать? Надо с зеркала, вроде, через трубочку. У тебя купюра есть?

Виноградов снисходительно посмотрел на соседку.

- Да причем тут зеркало? Какая разница через что нюхать. Еще скажи, что купюра стодолларовая должна быть. Стереотипы это.

Он открыл кухонный стол и извлек оттуда пластиковую трубочку для напитков, лежавшую там испокон веков. Разрезал ее пополам. Затем поставил перед Маринкой тарелку, отсыпал в нее небольшое количество порошка и протянул трубочку. Та даже отпрянула.

- Слушай, давай ты первый? Мне страшно. Где ты взял-то его? Вдруг это вообще не кокс, а гадость какая-то?

Виноградов даже засмеялся.

- А, типа, кокс – это не гадость. Да?

Но, все же, настаивать не стал. Взял тарелку и осторожно понюхал, держа ее на приличном расстоянии от носа, чтобы случайно не вдохнуть сам наркотик. А и если бы и был, то толку от этого все равно было бы мало. Димка понятия не имел, как тот должен пахнуть и должен ли вообще.

В голливудских фильмах он не раз видел, как различные мафиозные воротилы проверяют кокс, смазывая небольшим количеством порошка десны. И, если «товар» оказывался качественным, они тут же расплывались в довольной улыбке, а если вместо наркоты было детское слабительное, то тут же выхватывали из-за спины огромную, черную пушку и направляли ствол на нечистого на руку барыгу. Как они определяли кокаин это или нет, он понятия не имел, но решил, что если порошок настоящий, то он явно это заметит. Уж слишком уверенными движениями герои фильмов выхватывали пушки, а значит, точно знали: товар – говно.

Под пристальным взглядом красавицы-соседки, Димка взял с тарелки небольшую щепотку порошка и, не раздумывая, сунул себе под верхнюю губу. Тот оказался горьким на вкус. Кончик языка тут же онемел, внутренняя сторона губы тоже. За ними онемели и десны. Во рту разлился легкий холодок.

- Настоящий! – удивляясь уверенности в собственной правоте, заключил Виноградов. Сомнений и в самом деле, почему-то, не было.

Поставил тарелку на стол, чуть дрожащими от волнения пальцами соорудил некое подобие кокаиновой дорожки, сунул один конец трубки в ноздрю, второй конец поднес к тарелке и шумно втянул. В носу тут же защекотало, на глаза слегка навернулись слезы. Но неприятное ощущение длилось недолго. Виноградов, вдруг, с отчетливой ясностью осознал, как глупо он вел себя столько лет! Да что там лет - всю жизнь! Всю долбанную жизнь! Какой он, в сущности, дурак! Как много упустил! Как много можно сделать, если себя не сдерживать! Да и зачем? Для чего сдерживать? Жизнь – она, ведь… Вот она! Она одна! Единственная! Другой не будет! ЖИЗНЬ! Какое точное, какое емкое слово! Как оно подходит для определения сущности значения! Невероятно! И какая же она замечательная! Боже мой! Надо спешить! Ее нужно проживать! Не существовать, не бояться, не терять возможности! Жизнь нужно использовать! Она прекрасна! Каким же он был дураком все это время! Господи! И какой он – Димка Виноградов – молодец, что наконец-то это осознал и принял! Да он просто умница! Красавчик! Да-а-а!

Радость от такого невероятного и, в то же время, такого очевидного открытия, просто переполняла. Хотелось рассказать о нем! Это рвало изнутри! Это просто разрывало! Все, что окружало Виноградова, все, что никогда не вызывало особого интереса, все будничное и обыденное, вдруг приобрело совершенно отчетливый и совершенно прекрасный смысл! Эта тарелка на столе! Боже, да это же произведение искусства! Белая, как снег! Кому вообще пришло в голову сделать такую идеально белую тарелку? Именно идеально-белую, а не просто «белую». Она великолепна в своей простоте! А паук, живущий в углу под потолком? Крошечное создание, способное плести потрясающие узоры из невероятно прочной ткани! Он идеален! Это ведь даже не насекомое! Да! Пауки ведь не насекомые! Членистоногие! Такие же, как лобстер! Почему же раньше эта мысль не приходила в голову? Как можно было игнорировать этот факт? Боже мой! Это же важно!

Рой мыслей атаковал одурманенное сознание, хотя именно сейчас Димке это самое сознание казалось кристально чистым и ясным. Да что там! Никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах он не чувствовал такой ясности и четкости! Причем, ясность была не только в голове. Все чувства обострились до предела. Зрение будто получило вторую жизнь, краски вокруг обрели невиданную яркость, вся кожа ощущала каждое, даже едва заметное прикосновение, уши улавливали малейший звук. И все это – одновременно! Массивный поток свежести, бодрости, чистых эмоций и контраста! Эйфория!

- Ты должна это попробовать! – тоном, не терпящим возражений, сказал Димка, протягивая девушке трубку.

Та немного помешкала, что успело вызвать у Виноградова целую бурю внутреннего возмущения, но все же приняла из его рук инструмент. Затянулась, резко запрокинула голову назад, зажала пальцами нос и шумно выдохнула.

- О боже! – тихо смеясь, прошептала она, - Боже мой! Поверить не могу! Так не бывает!

Димка расплылся в довольной улыбке. Девушка некоторое время с восторгом оглядывалась по сторонам, привыкая к ощущениям, затем встала из-за стола, ткнула в Виноградова пальцем и сказала:

- Я переодеваться! Уходим отсюда!

- Куда? – спросил Виноградов таким тоном, будто интересовался у маленького ребенка, который вдруг решил стать космонавтом и срочно приглашает взрослого человека искать космодром.

- Да все равно куда! Я хочу танцевать! Ты умеешь танцевать, Виноградов? – ее лицо светилось от счастья, - Если скажешь, что нет, я тебя убью!

Димку даже не удивило то, что он ни капли не смутился, хотя в любой другой ситуации просто впал бы в ступор и, густо покраснев, пожал бы плечами. Сейчас же он без раздумий выпалил:

- Тебе не придется убивать меня, детка. Я сейчас сам, кого хочешь, убью. Только одевай на себя не слишком много всего. Вдруг придется раздеваться?

Рот Маринки раскрылся в немом удивлении, она пару раз хлопнула блестящими глазами и рассмеялась.

- Вот это тебя прет, Виноградов! Ты мне таким нравишься! Две минуты! Нет! Минута! У тебя одна минута! Одна!

Она упорхнула с кухни, даже не затворив за собой дверь. Димка щелкнул языком, взял трубочку и повторил, вдохнув небольшую порцию порошка во вторую ноздрю. На этот раз кайф был не таким отчетливым, но это совершенно не смутило. Даже наоборот. Состояние теперь было просто идеальным.

[Синоборский]

Перечитайте правила форума.(п.3).А может я ошибаюсь?

Сообщение отредактировано Синоборский: Jun 19 2016, 10:29

[servaly]

Перечитайте правила форума.(п.3).А может я ошибаюсь?

Благодарю за замечание.

"п.3 - Пропаганда употребления наркотиков и подобное. Строжайше запрещены высказывания, противоречащие законодательству РФ, в частности, пропаганда употребления наркотиков. Многочисленные настойчивые признания в употреблении приравниваются к пропаганде и наказываются соответственно."

Я, как автор "подозрительного поста", спешу заверить Вас, уважаемый Синоборский, и всех читателей, что к наркотикам отношусь категорически отрицательно, никогда не употреблял и не собираюсь. Ни в коем случае не призываю к их употреблению!
Все описанные ощущения героя - не более, чем моя фантазия. Ничего общего с реальностью они не имеют. Любые совпадения случайны. Да и последствия употребления кокаина для героя будут не самыми радужными. А вот это уже больше соответствует реальности.

А вообще, думаю, не стоит сильно придираться к художественному произведению. Все же, писатели часто переступают рамки морали. Те, кто пишет боевики или ужастики, просто не смогут не нарушить пункт о пропаганде насилия. Кстати, я и сам уже этот пункт нарушал То есть, писал о том, как один герой книги бьет морду другому. И даже убивает, в итоге. Но ведь я не призываю этим форумчан проламывать головы другим людям и не утверждаю, что это хорошо. Просто я описываю придуманные события, а читатель делает собственные выводы. Вот и все.

С уважением.

Сообщение отредактировано servaly: Jun 19 2016, 11:56

[PANZER]

Респект автору.

[servaly]

Глава 15. Никчемность

Весь следующий день просто выпал из жизни. Четыре стены собственной комнатушки, казалось, давят прессом. Нет! Никаких болей и ломок не было. Разве что вполне терпимая боль в зубах от того, что накануне Димка сильно сжимал челюсти. Почему-то тогда это казалось приятным. Хотя, лучше бы была физическая боль, чем то, что происходило на самом деле.

Назвать это чувство опустошенности депрессией или хандрой просто язык не поворачивался. Полная прострация! Абсолютная! А еще не удавалось отделаться от уверенности, что весь окружающий мир – это беспросветная, полная мерзкой гнусности тьма. И вся эта беспросветность никак не стыковалась с той всепоглощающей уверенностью… во всем, которую удалось прочувствовать всего несколько часов назад.

Димка лежал в собственной постели, мысленно перелистывая события прошедшей ночи, которая теперь казалась ему самой неповторимой и самой неестественной в жизни. Будто и не он это был вовсе. Будто совсем другой человек. И самым паршивым было то, что этот человек был именно тем, кем Виноградов всегда хотел быть! Уверенным в себе, успешным, действующим безошибочно и предельно красиво! Полная противоположность тому убожеству, которое теперь безвольно возлегало на старом, продавленном диване и тупо пялилось в неровный потолок казенной халупы.

Единственное, чего хотелось – вернуться! Для чего жить, если все, что он получит от жизни – это тусклое, унизительное существование? Для чего пытаться что-то выстроить, если и дураку понятно – этот мир слишком отвратителен для того, чтобы такие, как он, чего-то в нем добились? Он просто не способен на что-то большее, чем переступить порог тату-салона. Переступить порог! Не более! Но для чего? Для того, чтобы в очередной раз убедиться в своей никчемности? Ведь кого он пытается обмануть? Татуировка никогда не будет сделана! Это было ясно даже тогда, когда он сидел за журнальным столиком и листал каталог! Поступок никогда не будет совершен! Даже такой пустяковый! Никогда! Он просто не решится на него!

А ведь именно так и есть! Никчемность! Вот его истинное имя! Даже не унизительная Муха! Не-е-ет… Ты - ник-чем-ность!

И сейчас вся эта никчемность жаждала только одного – снова стать Человеком. Тем, кто способен горы свернуть! Тем, кому по плечу любая высота, любой поступок! Тот, кто понравился Ей.

В кармане джинсов еще оставался порошок. Виноградов протянул руку, пошарил ею по полу и, нащупав штаны, забрался в карман. Пакет был на месте. Пальцы ощутили мягкое, податливое содержимое. Есть!

Он посмотрел на часы и с безразличием отметил, что опоздал на работу. Хотя какая разница? В жопу работу! В жопу всех этих уродов с их бесконечным равнодушием! В жопу необходимость вкалывать каждый день с утра до вечера ради жалких копеек! Нахер все!

Рассыпал остатки наркотика на прикроватной тумбочке и глубоко вздохнул. Порошок искрился в лучах обеденного солнца, бьющего в окно. Димка скрутил первую попавшуюся под руки купюру в тонкую трубочку и замер.

А дальше что?

Разовая доза, которая вернет яркость на полчаса. И? Искать еще? Где? За что? Это выход?

Эти вопросы не нравились. Впрочем, как и все остальное. Они не нравились своей прямотой и открытостью. Но больше всего не нравилось то, что ответы на них были очевидными. И ответы не нравились еще больше. Димка до хруста в костяшках сжал кулаки и, зарычав, ударил кулаком по тумбочке. От удара порошок взметнулся искрящейся пылью в воздух и разлетелся по полу. Для верности Виноградов сдул остатки с тумбочки, снова рухнул на старый диван и, накрыв голову подушкой, разразился рыданиями, а через несколько минут провалился в долгий, тревожный сон.

Проснулся на закате. Из-за открытой балконной двери голосили стрижи. Было жарко. Хотелось пить. Димка заковылял в ванную и, напившись из-под крана, подставил затылок под прохладную струю. С удивлением отметил, что отвратительное настроение если и не растворилось без остатка, то явно сдало позиции. Заурчал пустой желудок. Натянул джинсы и поплелся на кухню.

Маринка пила кофе. Увидев Виноградова, улыбнулась, хотя лицо ее все равно оставалось грустным.

- Привет, - тихо поздоровался Димка, стараясь не смотреть девушке в глаза.

- Привет, - также тихо ответила Маринка и уткнулась взглядом в чашку.

- Ты как?

- Вроде ничего. Только утром думала, что повешусь.

Она выглядела какой-то виноватой, и Димка прекрасно понимал почему. Он и сам испытывал те же чувства. От этого Маринка показалась ему значительно ближе, чем была на самом деле. Как будто общая беда сближала. А может, так оно и было.

- Кофе будешь?

Димка смущенно пожал плечами и, в очередной раз вспомнив о собственной никчемности, мысленно взвыл:

«Даже согласиться на угощение толком не способен! Кто ты, Виноградов? Что ты?»

Почему-то этот вопрос показался не настолько обидным, насколько страшным. Он даже удивился собственной реакции на собственный вопрос! Хотя, чего в нем такого-то? «Кто ты?» Ясное дело кто! Ему ли не знать! Но нечто, глубоко живущее в нем… Очень! Очень глубоко! Это нечто пыталось докричаться: «Кто ты? Кто???» Виноградов так отчетливо осознавал этот крик, что даже вспотел.

Господи! Бред какой-то! Это тоже последствия? Не хватало теперь еще и голоса слышать, ко всему прочему!

- Дима! Ау! – Маринка встревожено смотрела на него, театрально перебирая тонкими пальцами на вскинутой вверх ладони, - Ты меня слышишь?

- А? – встрепенулся тот.

- Ты кофе будешь?

- Да! Да буду.

Он присел на табуретку, а девушка принялась колдовать с напитком.

- Тебе плохо до сих пор, что ли? Вид, мягко говоря, «не очень».

- Нет, просто чушь разная в голову лезет. Не обращай внимания.

- Ты не представляешь какая чушь мне в голову лезет, - призналась она, - Если бы знала, что так будет… Хотя… Было здорово, конечно. Я о тебе столько нового узнала.

После этих слов Маринка хихикнула, а Димка покраснел. Было стыдно за вчерашнее несвойственное ему поведение, и он просто ничего не мог собой поделать. Но нужно отдать соседке должное – она с легкой улыбкой на лице убедила смущенного Виноградова, что прекрасно понимает, в чем крылась истинная причина такого поведения. Стало легче.

- Нет, ты не подумай. Ничего плохого. Даже наоборот. Я, например, не знала, что ты детдомовский. Это, кстати, многое объясняет…

- Что объясняет? – удивился Виноградов.

- Ну, - протянула та, подбирая нужные слова, - Ну, всякие твои… Как бы поделикатнее сказать? Твое необычное поведение.

- Хм… А в чем мое поведение необычно?

- Да не обращай внимания. Это я так. Глупость сболтнула. И вообще, что для одного человека необычно, то для другого – норма. Дим, все люди разные. Тебе вот, например, может показаться, что некоторые мои поступки странные. Хотя любым поступкам есть вполне рациональное объяснение.

- Например, - Димке начинал нравиться этот откровенный разговор, хотя он понятия не имел, о каких странностях его поведения говорит Марина. К тому же он не без удовольствия отметил, что она начала обращаться к нему не по фамилии, как раньше, а по имени.

Соседка поставила на стол перед Виноградовым чашку дымящегося кофе, уселась напротив, пристроила подбородок на собственную ладошку, улыбнулась и, глядя куда-то в потолок сказала:

- Ну, например, я иногда выхожу ночью на кухню, забираюсь в холодильник и ем!

Она некоторое время старательно сдерживала смех, но в итоге прыснула и даже смущенно прикрыла ладонью глаза. А Димка, глядя на нее, впервые поймал себя на мысли, что без этого смеха больше не сможет жить. И никакой кокаин не идет в сравнение с той зависимостью, которую в нем вызвала эта, в общем-то, обычная и, в то же время, такая необыкновенная девочка. Она еще что-то говорила, но он будто ее не слышал. Был только ее голос, ее улыбающиеся глаза и изящные движения рук, от которых глаз отвести не получалось ни на миг.

- Я тебя люблю, - тихо сказал Димка.

Марина по инерции успела проговорить еще несколько ничего не значащих слов и застыла. Улыбка медленно сходила с лица.

- Что?

- Я тебя люблю, - повторил он уже значительно тверже, сам не узнавая собственного голоса. Да и кровь в лицо не ударила. Он просто говорил то, что думал. То, что хотел сказать. То, в чем был твердо уверен. Для чего? Он и сам не понимал. Просто не мог молчать.

- И что теперь делать? – лицо ее было грустным и взволнованным одновременно. Щеки покрылись румянцем.

- Не знаю, - честно признался Виноградов.

Она сделала небольшой глоток кофе и закусила нижнюю губу. По всему было видно, что ей эта новость не то, что не понравилась… Скорее, была некомфортной. Димка же, чувствовал удивительное спокойствие. Он заранее был уверен в том, что ему ничего не светит. Он не питал никаких иллюзий по поводу нее, а значит и волноваться было ни к чему. Что-то сломалось в нем. Что-то изменилось.

«Кто ты?» - орал голос внутри, и этот вопрос заставлял смотреть на мир другими глазами. Потому что, если бы он остался тем, кем был, то дальше жить было бы просто невыносимо.

- Можем в парк сходить. Или в кино, - предложил Димка.

Она посмотрела на него с таким искренним восторгом, что у Виноградова даже дух перехватило.

- Боже, Виноградов, ты такой непосредственный! – теперь Маринка заливалась смехом, - Тебе же просто не откажешь! Но с наркотиками подвязывай. Иначе кофе больше не получишь. Договорились?

Димка чуть под стол не рухнул. Он сам не верил, что эти ее слова не что иное, как согласие. Согласие! Сердце готово было вырваться из груди, а рот рисковал быть порванным от улыбки! Она приняла приглашение прогуляться с ним! Она! С ним!

[ScorpAlex-13]

Во поперло

[ЯЛЕС]

Спасибо,а спать надо побольше (03;47) береги себя!

[servaly]

Глава 16. Семь желаний

Выходя из-за ограждения аттракциона, оба хохотали. Маринка спешно старалась уложить растрепавшиеся волосы в некое подобие прически. Димка же с удовольствием наблюдал, как эти самые волосы волнами рассыпаются по ее хрупким плечам. В вагончики «Американских горок» спешно рассаживалась очередная партия желающих испытать острые ощущения. Виноградов бросил на них мимолетный взгляд и даже слегка позавидовал тому, что некоторые из них совершат эту потрясающую поездку впервые, испытают по настоящему острые эмоции. Для него это уже пройденный этап.

Девушка собрала волосы в пучок и сколола на затылке, соорудив некое подобие маленького хвостика. Легкий летний сарафан на тонких бретельках соблазнительно открывал почти всю ее спину. Димка засмотрелся на шею, на идеальные изгибы открытых плеч и в следующий миг просто застыл от сильного чувства, рухнувшего откуда-то многотонной скалой и пригвоздившей того на месте. И это, отнюдь, не было чувство влюбленности, которое он испытал часом ранее на кухне. Теперь это было чувство негодования, постепенно вытесняемое острой тревогой. Он неотрывно пялился на ее левую лопатку. На ней не было и следа татуировки, которую он лично помогал делать всего несколько дней назад в тату-салоне!

Маринка обернулась, продолжая расцветать все той же ослепительной улыбкой. Вот только сейчас она казалась Виноградову и не улыбкой вовсе, а чем-то вроде хищного оскала. Нет, внешне ничего не изменилось. Ни клыков, ни огня в глазах, ни даже крови. Это было просто восприятие, не более того.

Димка попытался взять себя в руки и найти рациональное объяснение происходящему. В конце концов, он мог и ошибиться… Там, в салоне просто была девушка сильно похожая на Маринку! Ну, конечно! Или Маринка передумала оставлять наколку и вывела ее на следующий же день. А может даже в тот же день. Ведь бывает же такое!? Не понравилась татуировка – вывела, стерла… Но, в таком случае, на коже должен был остаться хотя бы небольшой след! Хотя бы легкое покраснение! Но его нет! Кожа на плече девственно чистая! Значит, ошибся? Обознался? Но татуировщик ее называл Мариной! Хотя, имя-то не редкое… А самолет? Он говорил, что клиентка срочно улетает! Нет. Слишком много совпадений. Слишком! Хотя… Чего только не случается. Может и правда совпадение?

Виноградов вспотел, футболка прилипла к спине. Последняя мысль немного успокаивала и вносила долю рациональности, но тревога все равно не покидала. Девушка сразу заметила разительные перемены в его настроении, улыбка сошла с ее лица, словно ее там никогда и не было.

- Что-то не так? – спросила она.

Он не знал, что ей ответить и продолжал молча пялиться на нее. Затем сделал небольшой шаг назад и тихо спросил:

- Где твой черт?

Она нахмурилась.

- Какой еще черт?

- У тебя на плече был черт. Сейчас его нет.

- Виноградов, ты меня снова пугаешь.

Теперь шаг назад сделала Маринка. Она смотрела на него, будто на сумасшедшего, от которого исходит весьма конкретная опасность. Видимо, его внешний вид, в совокупности с вопросом, и впрямь давали ей повод так считать. Только теперь до Димки дошло, что он ляпнул глупость и, испугавшись, поспешил исправить положение.

- Извини. Я говорю о татуировке на левом плече… На лопатке!

- Какая татуировка? – Маринка продолжала недоуменно всматриваться в соседа, пытаясь понять, в своем ли тот уме.

- Я же говорю – черт. С хвостом. Это разве была не ты?

- Дима, у меня нет татуировки, - на этот раз голос девушки был холоден, он отдавал металлом, - Ни на плече, ни на груди… Я вообще противник татуировок. С чего ты взял, что она у меня есть?

Димка проигнорировал ее вопрос. Ноги сделались ватными. Он присел на корточки. Маринка сделала неуверенный шаг к нему.

- Тебе нехорошо?

- Нет-нет… Все нормально. Просто голова немного закружилась. Все эти горки, наверное. Сейчас буду в порядке.

Неужели обознался? Но как?! Как можно спутать девушку, которая так тебе нравится с кем-то другим? Точнее, с другой? Димка готов был поклясться чем угодно, что в салоне была именно она!

- Прости, мне надо уйти, - Виноградов, сам не верил, что это произносит, но это было единственное, чего ему сейчас действительно хотелось. Уйти! Убежать! Остаться в одиночестве!

Маринка сжала губы и коротко, очень тихо сказала:

- Иди.

Затем развернулась и медленно, громко цокая тонкими, высокими каблуками босоножек, пошла по аллее вглубь парка. Димка закрыл лицо руками, стиснул зубы и выругался вслух. Проезжающий мимо мальчишка в ярких роликовых коньках, испуганно отскочил в сторону.

Виноградов медленно выпрямился, посмотрел на часы. Половина десятого. Салон уже, конечно же, закрыт. Но терпеть до утра было бы сравни самобичеванию. Он должен был выяснить все прямо сейчас! Немедленно!

Димка не стал искать автобусную остановку. Подошел к первому попавшемуся такси, коих около парковых ворот всегда было в достатке, не спрашивая разрешения, уселся в машину и назвал адрес тату-салона. Через каких-то десять минут автомобиль припарковался у обочины, рядом со знакомой невзрачной вывеской. В окне салона горел свет. У Виноградова затеплилась надежда.

На стук долго не отворяли, но настойчивость взяла верх. Татуировщик бросил раздраженный взгляд на ночного посетителя и застыл в дверном проеме, вопросительно глядя на Димку.

- Поговорить надо. Срочно.

- Мы закрыты, - сказал он, и уже было хотел закрыть дверь, но Виноградов подставил ногу.

- Пожалуйста! Вопрос срочный. Я много времени не отниму.

Парень шумно выдохнул, скривился, но приоткрыл дверь пошире, давая тому войти. Димка быстро скользнул внутрь и, не дожидаясь приглашения, прошел в комнату с диваном.

- Что надо?

- Вы меня помните?

- Помню. Говори, что хотел? У меня времени нет.

- Хорошо. Ваша постоянная клиентка… Марина. Вы говорили, что она постоянная…

Парень сначала удивленно вскинул брови, а затем громко засмеялся.

- Ты че? Втюрился, что ли, чувак? Так я вам не сват. Где живет – не знаю.

- Я не об этом… Эта девушка, блондинка… Вы ее назвали Марина…

И тут Виноградов осекся. «Не об этом…» А о чем? Только сейчас до него доперло, что он понятия не имеет, что именно хочет спросить у этого парня?

- Слушай, старик, я понятия не имею, кто она такая и как ее найти. И, даже если бы знал, никогда не выдал бы никакой информации о своих клиентах. Особенно о постоянных. Все, что знаю – это то, что она Марина, что она офигительно сексуальна. Кстати, она брюнетка, а не блондинка.

- Как брюнетка?

- Девушки с темными волосами – брюнетки, чувак. У блондинок волосы светлые.

- Как темными? Какими темными? – бормотал Виноградов, не понимая, как это возможно, и присел на диван.

Он точно помнил, что девушка, которой он вытатуировал чертов хвост, была светлой! Волосы были светлые! Да он руку бы на отсечение дал, что та Марина – блондинка! Мало того, оттенок волос точно такой же, как у Маринки Елизаровой! Он сам видел! Он видел!

Татуировщик стоял, скрестив массивные руки на груди, и снисходительно улыбался. Лицо его выдавало смесь удивления и жалости к незваному гостю.

- Чувак, говорю тебе, у меня тут не брачное агенство. Понравилась телка? Ищи. Но я тебе не помощник. Врубаешься? Если хочешь совет, то приходи сюда почаще. Татухи себе набей – будет общая тема для разговоров с невестой. Но только в рабочее время. Не ночью. Окей? А сейчас – извини. Мне домой пора.

Димка встал с дивана.

- Она точно брюнетка?

- Точно, чувак. К гадалке не ходи. Черная, как смоль. Чернее некуда.

Виноградов брел по затихающему ночному проспекту. Просто брел, без какой-либо цели. В голове кипела каша из путающихся мыслей, которые никак не помогали найти хоть какое-то объяснение тому, что с ним происходит. Почему-то вспомнились глаза Бобра, которые на долю секунды превращались из человеческих в какие-то невероятно хищные. Снова накатило волнение, после воспоминания штор, которые не шелохнулись, когда Жека вышел из его квартиры. И пусть он нашел этому вполне здравое объяснение, все же, дверь оказалась тогда закрыта на замок. Снаружи! И если вчера он на этот факт сумел закрыть глаза, то теперь прятать голову в песок уже не получалось.

«Кто ты?» - снова кричал голос изнутри, - «Кто ты?!»

Виноградов ускорил шаг, будто это могло как-то спасти от навязчивых мыслей. Спасти от всепоглощающего страха. Захотелось прислониться к стене какого-нибудь дома, сесть, поджать колени и, сильно прижав их к себе руками, зажмуриться.

А где вообще живет Бобер? В какой квартире? На этаже их девять. Причем, все они были заняты вполне постоянными жильцами. Никто из них за последнее время не съезжал. По крайней мере, Димка этого не замечал. Так, где он живет? В какой из квартир? И почему он никогда не приглашал к себе в гости? Снова вопрос! И снова без ответа.

Димка шел, глядя себе под ноги. Шел вдоль проспекта, не замечая ничего вокруг. Ноги ныли от усталости, но он не замечал боли, полностью поглощенный собственными размышления.

Если Бобер не тот, за кого себя выдает, то кто он? Димка хотел задать себе еще один вопрос, но тут же поспешил загнать эту мысль подальше, обратно в голову. Вот только мысль та оказалась скользкой, и вопрос все же прозвучал: «Кто он? А точнее: что он?»

Ответ красной тряпкой маячил перед взволнованным лицом, а Димка старательно от него отворачивался. Словно лист бумаги с ответом лежит перед ним на столе, но взять его и прочесть – не поднимается рука. А все от того, что Виноградов знал, что там написано! И то, что там написано – слишком невероятно, чтобы в это поверить. Невероятно и чудовищно страшно.

Если все так, и Бобер, на самом деле, никакой не Бобер, а какое-то потустороннее существо, или призрак, или черт знает что вообще, то для чего он заставил его написать этот список желаний? Накой хрен ему это понадобилось? Накой хрен вообще ему тратить время и внимание на какого-то там Димку Виноградова? С каких пор он стал предметом внимания потусторонних сил?

Мимо, по пустующему проспекту на сумасшедшей скорости пронесся спортивный мотоцикл. Его рев был настолько сильным, что Димка невольно оторвался от размышлений и обнаружил себя бредущим рядом со стройкой, на которой он работает. Или работал, если его все же уволили за неявку на рабочее место. Хотя, сейчас эта проблема, по сравнению с всепоглощающим страхом, казалась ему ничтожной и не серьезной. Кстати, список! Он выбросил его через забор стройки на следующий же день после того, как написал!

Виноградов, зачем-то, посмотрел по сторонам, отметил, что никто на него не смотрит, свернул с тротуара и побрел вдоль забора, огораживающего строящееся здание. Обошел его с торца и остановился в том месте, где, по его соображениям, должна была упасть бумажка. Было темно. Пришлось включить мобильник, чтобы свет от его экрана хоть как-то осветил невысокую, но уже достаточно густую траву, которой поросло все свободное пространство около забора.

Долго искать не пришлось. Скомканный лист бумаги контрастно выделялся даже в темноте. Димка подобрал его, аккуратно развернул и убедился, что это именно то, что он ищет. Вернулся на освещенный проспект. Теперь прочесть текст не составляло особого труда.

1. Отомстить прорабу Кузяеву
2. Сделать татуировку
3. Трахнуть Маринку
4. Посмотреть на луну в телескоп
5. Поесть омаров
6. Нюхнуть «кокса»
7. Прокатиться на американских горках

Семь пунктов выполнено! Уже семь из двадцати пяти! Не слишком ли много за такой короткий период времени? Не слишком ли много для списка желаний, запланированных на всю оставшуюся жизнь? Но больше всего Димку сверлил последний пункт: «Умереть счастливым». По телу пробежалась легкая дрожь. Может в этом дело? Может этим списком Виноградов сам себе оформил официальный пропуск на тот свет? Достаточно лишь пройти его до конца!

Кстати, а с Маринкой, ведь, так и не срослось! Ха! Выкуси, бобер! Хотя…

Димке вспомнился сон, в котором он наотмашь ударил девушку по лицу.

- Трахнуть… - вслух пробубнил Виноградов, - Трахнуть Маринку… Трахнул, блин…

Следующим пунктом значилась запись: «Прыгнуть с парашютом».

И чтоб он издох, если хотя бы задумается над тем, чтобы прыгнуть с этим долбанным парашютом! Хрен тебе, а не список желаний, тварь потусторонняя! Попробуй теперь заставь!

Сообщение отредактировано servaly: Jun 21 2016, 16:49

[servaly]

Спасибо,а спать надо побольше (03;47) береги себя!

Исправляюсь
На этот раз писал днем.

Но это, скорее, исключение, чем правило. Просто сегодня выдался выходной день. А так, приходится ночами не спать. Укладываюсь уже под утро, а в башке продолжают вертеться события из написанной главы и планы на следующую. Так что потом еще ворочаюсь не меньше получаса. А утром, с красными глазами и чумной головой - за руль.

А других вариантов нету. Приходится так...

[servaly]

Глава 17.Парашют

«Маринка, Маринка… Что теперь делать с Маринкой? Судя по всему, она здесь вообще не при чем, - после того, как Виноградов взял за основу свою самую невероятную и фантастическую догадку, мыслить стало легче, - Если я имею дело с чем-то потусторонним, то в салоне и в самом деле могла быть брюнетка. А то, что я увидел – не более, чем галлюцинация, устроенная этими самыми силами. Боже! Что я несу? Потусторонние силы! Бред какой! Чушь! Абсурд! Но что тогда, если не это? Что? А может, я схожу с ума? Или уже сошел… Не зря ведь Маринка говорила о каких-то странностях. Вроде бы, психи не замечают за собой странностей, в то время, как окружающие воспринимают их именно, как сумасшедших. Надо будет расспросить ее поподробнее. Может, хоть тогда все встанет на место?»

К остановке подъехал дежурный троллейбус. Водитель открыл переднюю дверь и впустил Виноградова. Салон оказался совершенно пустым. Единственный пассажир прошел в конец салона и уселся на самое последнее место. Он откинулся на спинку кресла, прикрыв усталые глаза.

Домой возвращаться не хотелось, но бродить по улицам до рассвета уже просто не было сил. Слишком вымотан был Димка, слишком истощен и подавлен. Снова вспомнился кокаин, с его фантастическим свойством дарить прозрение. И даже возникло желание повторить. Но, в то же время, было отчетливо ясно, что наркотики дарят лишь иллюзию прозрения, но никак не помогают разобраться в проблемах. Скорее, позволяют забыть о них на какое-то время, отмахнуться.

- Зря ты так, Муха.

От этого голоса Димка подпрыгнул на месте, будто почувствовал под собственной задницей изворотливую змею. В салоне троллейбуса было не слишком яркое освещение, но резко распахнутые глаза все равно какое-то время привыкали к свету. Бобер сидел на соседнем сидении. Он говорил спокойным, тихим голосом, будто его внезапное появление было вполне нормальным. Димка же вжался всем телом в стекло окна и, не дыша, таращился на «однокашника». Лицо у того было грустным.

- Я ведь ничего плохого тебе не сделал. Ношусь с тобой, нянчусь. Помогаю, как могу. Чего молчишь?

Виноградов некоторое время продолжал прижиматься к стеклу, затем подпрыгнул, перескочил на впередистоящие сидения и выпал в проход, больно ударяясь коленом о металлический поручень. Нога залилась острой болью, Димка упал. Тут же поднялся на ноги и, испуганно огладываясь, торопливо захромал к кабине.

- Стой! Остановите! Стоять! – вопил Виноградов, не прекращая озираться.

Водитель посмотрел в зеркало заднего вида. Казалось, поведение пассажира его нисколько не удивило, хотя и явно раздражало. Он нажал на тормоз, троллейбус быстро остановился. От этого Димка, не удержав равновесия, в очередной раз растянулся на полу. Снова вскочил на ноги и, цепляясь за поручни, в два прыжка добежал до двери. Та зашипела и распахнулась. Виноградов выскочил наружу, будто из раскаленной печи.

- Проспись, торчок долбанный! – рявкнул водитель, закрыл дверь и тронул машину с места.

Троллейбус медленно проплыл мимо лежащего на обочине Димки, который провожал взглядом сидящего на прежнем месте Бобра. Тот просто сидел и смотрел вперед немигающими бордовыми глазами с продолговатыми зрачками. По щекам Виноградова текли слезы. Он поджал колени к подбородку, зажмурился и провалился…

Первое, что услышал, когда пришел в себя, был гул. Громкий, монотонный, от которого вибрировало все вокруг. Вплоть до поверхности, на которой он сидел. В лицо били порывы ветра. Невыносимо хотелось пить. Обезвоживание было настолько сильным, что даже глаза под веками резало от сухости. Димка попытался их открыть, но понял, что для этого потребуется, как минимум, хорошенько потереть веки.

Когда же это сделать удалось, то первое, о чем он подумал, было: «Сон! Я сплю! Это просто сон! Этого не может быть! Это идиотизм, если все по-настоящему!»

Димка рассмеялся. Он не мог остановиться. Иссохшие, обветренные губы тут же потрескались, и из ран начала медленно выступать кровь, собираясь в крошечные, красные шарики. Но Виноградов этого не замечал. Он продолжал истошно хохотать, не будучи в силах остановиться. Этот смех едва не довел его до рвоты. И уже когда начались первые спазмы, ему удалось взять себя в руки и остановиться. Несмотря на обезвоживание, на глазах выступили слезы.

Как только смех прекратился, на его место ворвался ужас. Дикий, древний. Тот, который испытывали люди, жившие миллионы лет назад, при виде неотвратимо приближающейся смерти. Так себя чувствовали пещерные охотники, когда за долю секунды до смерти чувствовали на собственном горле огромные клыки саблезубого тигра или замечали массивный каменный топор, летящий с бешенной скоростью прямо в лицо. Ужас! Он заставлял леденеть, замирать и молча повиноваться неотвратимой судьбе. И сейчас этот ужас испытал на себе Виноградов.

Димка находился в самолете! Настоящем, мать его, гудящем, летящем и трясущемся самолете! Его металлические стены были выкрашены в бледно-желтый цвет, по бокам фюзеляжа – круглые иллюминаторы, за которыми нет ничего, кроме яркого света и облаков! Вдоль стен - жестяные раскладные сидения. И лишь одно сидение не было пустым – то, на котором сидел Виноградов. А порывы ветра, которые он почувствовал, придя в себя, были не чем иным, как воздухом, врывающимся в распахнутую настежь боковую дверь!

Но самое хреновое во всем было то, что это был никакой не сон! Совсем не сон! А долбанная реальность! Он и в самом деле летел на самолете! И как он сюда попал – понятия не имел.

Дверь в кабину – открыта. Одно из сидений для пилотов пустует. Вторую не видно. Димка разогнул колени и спустил ноги на пол. В ступнях покалывало. Он наклонился вперед, чтобы подняться, но почувствовал за спиной солидную тяжесть, будто кто-то положил ладони ему на плечи и прижимал вниз. Виноградов осмотрел себя. Под подбородком – потеки слюны. Футболка на груди мокрая почти до самого пояса. Бедра и плечи обвивают массивные ремни с металлическими застежками.

«Парашют!»

От осознания своего положения стало тошнить. Еще чуть-чуть и Димку вывернуло бы наизнанку, но тот, закрыл глаза, сделал несколько глубоких вздохов и, стиснув зубы, завыл. Его воя не было слышно из-за гудящих двигателей, но он точно знал, что воет. Когда тошнота отошла, Виноградов снова открыл глаза и посмотрел на дверь кабины самолета.

- Эй! Пилот! Или как там тебя?! – прокричал Димка, стараясь, чтобы его голос звучал громче, чем рев двигателей, но тут же понял, что это невозможно. К тому же голос дрожал.

Он рывком подался вперед и встал на ноги. Парашют оказался не таким уж и тяжелым, но раскачивающийся самолет увеличивал нагрузку на ноги, поэтому пришлось крепко хвататься за боковые поручни, чтобы не упасть.

Димка добрался до кабины и замер. Он даже дышать перестал. Просто стоял в проходе и, не мигая, смотрел в одну точку. И точка эта была сосредоточена на втором сидении пилота. Пилота, которого тоже не было. Его нигде не было. Никого не было. Нигде.

[servaly]

Глава 17. Падение

Теперь Виноградов был просто уверен – он сумасшедший. И то, что он видит – не более, чем бред воспаленного мозга. Этого всего просто нет! Нет! Потому что быть не может! Нет этого самолета, нет его пустой кабины, нет врывающегося в открытую дверь воздуха и нет проплывающих за иллюминаторами облаков! Он в бреду! Это всего лишь фантазия, не более того. Яркая, реалистичная фантазия шизофреника. Потому то и называют психов сумасшедшими! Они видят то, чего нет! Это, конечно, не решает проблемы. Просто проблема состоит не в неуправляемом самолете, а в том, что он – Димка Виноградов – болен! Болен сильно, серьезно, и эту болезнь обязательно надо лечить. Но как? Для этого ведь надо обратиться к врачу. А как к нему обратиться, если он не видит, где на самом деле находится и что с ним на самом деле происходит? Возможно, надо просто подождать? Или снова впасть в транс? Просто обхватить руками колени и провалиться в забытье?

Эта мысль показалась Димке вполне правильной. Он, окончательно успокоившись, уселся поудобнее на боковое сидение и подобрал ноги, взгромоздив их на соседнее. Привычным движением обхватил колени и зажмурился.

Ничего не изменилось. Все тот же гул, тот же воздух, хлещущий по лицу. Только рокот двигателей немного изменился. Стал каким-то более низким. Димка открыл глаза. Он все еще был внутри самолета. Несмотря на внутреннюю уверенность в том, что происходящее – плод его воображения, вернулось волнение. Оно нарастало, как белый ком, скатывающийся по склону заснеженной горы, и в голову стали пробираться сомнения.

«Хорошо… Если это все нереально, а я сумасшедший придурок, навоображавший себе кучу страстей, то почему так легко принимаю то, что я сумасшедший? Ведь психи не осознают своих отклонений! В этом-то и проблема! Никто не может им доказать, что они больны! А я уж как-то слишком легко себя в этом убедил. А что если это на самом деле происходит? Что, если я и вправду лечу один в этом чертовом самолете? И пока буду убеждать себя в том, что я шизофреник, в баке закончится керосин, и я сгорю к хренам собачьим, рухнув на какой-нибудь дом? А судя по всему, так оно и будет! Или даже не так… Что, если все происходящее – все же игра моего воображения, и в этом воображении произойдет воображаемое падение самолета? Выживу ли я при этом? Выдержит ли психика такое потрясение? Все же, если мой мозг способен так реально изобразить происходящее, он ведь может также реально и умереть? Просто отключиться! Получит сигнал – смерть! И всё! Кирдык!»

Димка заметил, что трясется. Дрожала каждая клеточка тела. При этом ощутимо болели суставы в локтях и в кистях рук. Он спустил ноги, встал. В гуле двигателей явно начинали проскакивать перебои. В такт им самолет вздрагивал. Пришлось вцепиться в поручни покрепче, иначе Виноградов рисковал грохнуться на пол. Он постоял в нерешительности, еще раз зачем-то посмотрел в сторону кабины, медленно подошел к открытой двери и осторожно посмотрел вниз. Под ногами проплывали ровно расчерченные клетки засаженных полей, изредка разделенных кривыми рытвинами оврагов и жиденькими лесополосами.

К горлу подкатил комок. Голова закружилась, а ноги затряслись еще сильнее прежнего. Если бы у Виноградова была мама, он бы непременно ее сейчас позвал, как это делает большинство попавших в беду людей. Но у Димки мамы не было. Точнее, она где-то была, или должна была быть, но он не привык рассчитывать на ее поддержку, поэтому вместо слова «мама», тихо сказал:

- Господи, спаси.

Самолет тряхнуло. Димка едва успел ухватиться за открытую дверь. Это спасло от выпадения наружу, но не спасло от удара об пол. Двигатель теперь гудел совсем не так ровно, как раньше. Иногда он чихал и с каждой секундой гул становился все более низким, подсказывая, что его обороты стремительно падают.

Снова встряска. И еще! Для того, чтобы встать на ноги и удержаться в вертикальном положении, пришлось хвататься за поручни обеими руками. Виноградов посмотрел на кабину. Нос самолета теперь находится немного ниже, чем его хвост, а это могло означать только одно: «кукурузник» падает! Из кабины послышался вой каких-то приборов. Это было похоже на сирену, только уж больно скрипучую и прерывистую. Самолет явно нервничал и просил обратить внимание пилота, что он вот-вот рухнет.

Димка снова подобрался к зияющему проему и посмотрел вниз. Высота уменьшилась! Значительно! Гул мотора превратился в непрерывный кашель. Фюзеляж бросало из стороны в сторону. До падения оставались считанные минуты, если не секунды! И если сейчас не прыгнуть, то скоро его высота достигнет той точки, в которой парашют станет просто бесполезным грузом.

Виноградов дышал с невероятной частотой. Пересохшее горло горело. Ладони вспотели и скользили по поручням, рискуя оторваться, что неминуемо привело бы к очередному падению, а это может означать только одно – обязательную смерть. Если он еще раз грохнется, то просто не успеет вовремя выпрыгнуть! А в том, что прыгать придется, теперь сомнений не было.

Он быстро осмотрел ремни парашюта, отыскал кольцо, за которое следует дернуть после прыжка, дождался, когда вибрация фюзеляжа немного поутихнет, и схватился за него рукой. Подошел к самой кромке. Врывающийся ветер трепал волосы с такой силой, что было даже больно. Снова тряхнуло, пол провалился и Димка на мгновение оказался повисшим в воздухе. Он отпустил поручень, ударился ногами о пол и выпал наружу.

Все вокруг закружилось с потрясающей быстротой. Содержимое желудка подкатило к горлу, а в груди все сжалось до боли. Не было слышно ничего, кроме оглушающего шума, врывающегося в уши. Глаза резало, слезы растекались по лицу, по вискам, по лбу. Димка сгруппировался и с силой дернул кольцо. Ремни врезались в тело. Резкий рывок заставил хрустнуть позвонками, вытягивая тело в струну. Над головой раскрылся круглый купол, и падение заметно замедлилось.

Если бы у Виноградова еще остались слезы, он бы обязательно заплакал. Причем он и сам не знал, от радости или от страха.

Приземление оказалось достаточно мягким. Он упал на поле, засаженное подсолнухом. Его засеяли довольно недавно и почва, после вспашки, еще не успела отвердеть. Это придало дополнительной мягкости при ударе.

Ветра не было, парашют, плавно опустившись на пахоту, растянулся вдоль неглубоких борозд и замер. Димка спешно отстегнул крепления, сбросил с себя ремни и облегченно рухнул на спину. Где-то вдали раздался глухой взрыв, эхом разлетаясь по лесопосадкам. Самолет упал.

[servaly]

Глава 19. Новости

Марина Елизарова уже битый час серфила по психологическим форумам в поисках подтверждения своих подозрений относительно своего соседа. Точнее, относительно странного поведения соседа, который в последнее время слишком близко подобрался к ней лично. И это не могло не тревожить. Марина и раньше замечала за Виноградовым небольшие странности, но не придавала им особого значения. Просто старалась держаться на расстоянии, соблюдая дистанцию не только физическую, но и моральную. До некоторых пор это вполне удавалось. Но стоило ей приблизиться к нему неосмотрительно близко, как тут же стало не по себе.

Нет. Она не считала Димку опасным человеком. Отнюдь. Приятный в общении молодой человек, вежливый, учтивый, где-то заботливый. Даже в любви ей признался, чего она, откровенно говоря, совсем уж не ожидала. Дело было не в страхе за свою безопасность перед психически неуравновешенным человеком. Скорее, наоборот. Она пыталась разобраться в его проблеме для того, чтобы помочь. Для чего? Она и сама не знала. Или не хотела самой себе признаваться в том, что этот человек ей не так уж и безразличен.

Маринка, как весьма далекий от психологии и психиатрии человек, мало что смыслила в тех медицинских терминах, с которыми пришлось столкнуться при изучении тонкой науки. Она отчаянно пыталась общими словами объяснить виртуальным медикам, что именно тревожит ее в поведении Виноградова. Но те, вместо того, чтобы таким же доступным языком объяснить причины, начинали забрасывать специфическими вопросами. К тому же, насыщенными массой профессиональных терминов, которые не то что понять – прочесть сложно.

В конце концов, Марине это здорово надоело. Она захлопнула ноутбук и обхватила голову ладонями. Посидев немного в тишине, девушка взяла мобильник и отыскала номер старой подруги, которая в прошлом году училась в «меде» на «психфаке».

После долгих и мучительных описаний тревожных симптомов, на другом конце трубки повисла тишина. Подруга сопела в трубку.

- Лен, ты здесь? Алло!

- Да-да, Мариш. Слушай, а он никогда не делал вид, что не знает тебя? Ну, я имею ввиду: прошел и не поздоровался. Или посмотрел так, будто вы с ним не знакомы.

Маринка задумалась. Димка и в самом деле иногда проходил мимо, будто не замечая ее вовсе. Или на приветствие отвечал лишь коротким кивком, хотя уже на следующий день сам здоровался первым и широко улыбался, демонстрируя вежливую почтительность. Хотя, можно ли это считать отклонением? Ну, может же человек быть сегодня не в настроении, а завтра – наоборот. У нее и у самой так бывало. А если учесть, что Димка был в нее тайно влюблен, то это вообще многое объясняло. Приревновал к кому-нибудь, обиделся, не поздоровался. Мало ли?

- Да ты знаешь, вроде бы нет. Были, конечно, такие моменты, но с кем не бывает?

- М-да… Честно говоря, Мариш, диагноз не утешительный. И такое не лечится. Попала ты, подруга! Из всего того, что я от тебя услышала, мне кажется, что ты имеешь дело… - Лена позволила себе долгую, тягучую паузу, - Ты имеешь дело с глубоко влюбленным в тебя человеком, - в трубке раздался смешок, - А тебе ли не знать, на какие поступки способны мужики, когда тестостерон плещет через край? Небось холостяк твой сосед? А?

Настроение у Ленки явно было приподнятым, однако Маринке оно, почему-то, не передалось.

- То есть, ты считаешь, что все, что я тебе сейчас рассказала – это норма?

- Ну, если считать иррациональные поступки неудовлетворенного Ромэо нормой, то да. Мой тебе совет, подруга, поговори с ним по душам. Только не вздумай намекать на его… м-м-м… На его неадекватность. Мягко, аккуратно. Будто с ребенком. Думаю, у него масса скрытых комплексов, которые мешают общению. Но если тебе этот человек не безразличен, попробуй его от них избавить. А то, что ты ему небезразлична - это ясно и так.

- Да уж… - протянула Марина.

- Что?

- Нет. Ничего. Мысли вслух. Ты когда в гости приедешь?

Часы на стене показывали полдень. Воскресное утро выдалось теплым и даже душным. По телевизору показывали новости. Молодая журналистка вела репортаж с места, где несколько часов назад упал самолет. Звук был выключен, а бегущая строка сообщала, что «в двадцати километрах от города, в районе села Вознесенское, потерпел крушение легкий многоцелевой самолет «АН-2», на борту которого при взлете находились одиннадцать человек и два члена экипажа. Сведений о погибших и пострадавших нет. Обломки разбросаны на площади около полукилометра. Катастрофа произошла на поле, где посевные работы уже не велись. На месте события работают спасательные бригады и расчеты скорой помощи. В Управлении внутренних дел ситуацию пока не прокомментировали».

Марина положила трубку и выключила телевизор. Беседа с подругой немного успокоила. Конечно, она не может поставить диагноз человеку с одних лишь слов описания его поведения. Но, все же показалось, что прислушаться к ее совету будет не лишним. С Димой и в самом деле стоило поговорить по душам. Возможно, именно так удастся разобраться в его странностях.

В дверь постучали. Стук был громким и больше напоминал мелкую барабанную дробь. Марина накинула халат и зашлепала босыми ногами к двери.

- Кто?

- Марина, открой, пожалуйста. Это я.

Голос Виноградова она, конечно же, узнала, но его выходка в парке вчерашним вечером вызвала такую обиду, что просто так сдавать позиции она теперь не собиралась. Чем бы ни оправдывалось его дурацкое поведение, она не намерена терпеть подобное в будущем. И это нужно доходчиво ему объяснить.

Она тихонько прокашлялась и голосом, полным напускного безразличия, спросила:

- Что хотел?

- Мне нужно с тобой поговорить.

- Нам не о чем с тобой разговаривать.

- Марин, я понимаю, что поступил вчера, как последний идиот, но я могу все объяснить. Открой, пожалуйста.

Она украдкой улыбнулась, будто Димка мог увидеть эту улыбку через дверь, и, выждав немного, отворила.

Тот, не церемонясь, вломился прямо в прихожую и быстро захлопнул за собой дверь. Маринка ахнула. Виноградов выглядел так, будто всю предыдущую ночь провел валяясь в пыли, при этом, не забывая биться лицом обо что-то твердое. Вся одежда грязная, на лбу – ссадина, костяшки пальцев разбиты, волосы взъерошены, а на губах –густые кровавые тромбы.

- Боже мой, Виноградов, что с тобой случилось?

Он прислонился к двери и медленно сполз на пол. Глаза были закрыты.

- Дай воды.

Маринка без лишних разговоров поспешила обратно в комнату и принесла стакан прохладного лимонада. Димка жадно выпил и, отдышавшись, сказал:

- Извини, пожалуйста. Я не виноват.

- Да что случилось-то?

Он продолжал тяжело дышать и сидеть с закрытыми глазами.

- Я не знаю… Я… Со мной что-то происходит в последнее время. Я не знаю, как объяснить. Мне нужно, чтобы ты мне кое-что рассказала.

- Может тебе лучше прилечь?

- Нет. Сначала скажи…

- Что сказать, Виноградов? Ты только и делаешь, что пугаешь меня ежедневно. Я уже начинаю тебя по-настоящему бояться!

- Нет-нет. Бояться точно не стоит. Уж если кому-то и стоит бояться, так это мне.

- Да чего? Уж не меня ли?

- Нет. Марин, ты знаешь нашего нового соседа?

- Какого? Ларина?

- Нет. Не Ларина. Он уже год здесь живет. Другого. Боброва. Боброва Евгения.

- Нет, - пожала плечами Маринка, - А разве у нас появился новый сосед?

- Не знаю, говорю же…

- Ничего не понимаю.

- Я тоже. Тогда скажи мне, в тот вечер, когда мы с тобой кокс нюхали, на кухне, кроме нас там был еще кто-то? До того, как я кокс притащил. Ну, когда ты чайник на огонь ставила.

Маринка оторопела. Не хочет ли он сказать, что на кухне, кроме них, еще кто-то был? Вот тут ей действительно стало страшно. Парень явно был не в себе. И если он считает, что их там было больше, чем двое, то подруга Ленка сильно ошиблась с диагнозом.

- Дима, ты один был на кухне, - она старалась говорить мягко, спокойно, как будто с маленьким ребенком, чтобы не вызвать внезапную агрессию.

- Не говори со мной, как с сумасшедшим, пожалуйста. Я не псих. Если выслушаешь, я тебе все объясню. Только, пожалуйста, не делай преждевременных выводов. Дослушай до конца.

Теперь ей очень не хотелось приглашать его к себе, но Виноградову и не нужно было ее приглашения. Он с трудом поднялся, разулся и прошел в комнату. Кровать была все еще расстелена, поэтому он просто уселся на пол и откинулся спиной на боковину дивана.

То, что он ей рассказал, не шло ни в какое сравнение с тем, в чем она его изначально подозревала. Эта история тянула, как минимум, на острый клинический случай, а не на легкое психическое расстройство! Галлюцинации, отключки… А может это просто бурная фантазия? Экстравагантный способ обратить на себя внимание? Но самолет… Она вдруг почувствовала, как все тело окатило жаром. Самолет! Бегущая строка! Она не обратила внимания на новости, но что-то все же отложилось в памяти!

Марина дрожащими руками раскрыла ноутбук и набрала адрес новостной ленты. Региональные новости пестрели сообщениями об авиакатастрофе! Она еще раз взглянула на сидящего на полу соседа, и едва не прослезилась. Димка спал. Его голова безвольно свалилась на плечо, а руки плетями лежали вдоль туловища. Девушка стащила с дивана подушку и, подложив ее под голову Виноградову, уложила вздрагивающее тело на пол. Тот тихо застонал, но не проснулся. Она взяла мобильник и вышла из квартиры в намерении либо позвонить в полицию, либо вызвать «скорую».

[Goldfisher]

Хорошо написано

[ScorpAlex-13]

Да, сюжет развивается немного не в том направлении, в котором я ожидал , но ведь и автор не я . Ждем продолжения, только полиции не надо

[servaly]

Да, сюжет развивается немного не в том направлении, в котором я ожидал  , но ведь и автор не я  . Ждем продолжения, только полиции не надо 

Интересно...
Даже очень интересно в каком направлении ожидалось развитие сюжета.
Если не в напряг, расскажите! Буду ОЧЕНЬ благодарен!
Смайлик подсказывает, что я Вас разочаровал

А полиции не будет
Это так... По секрету

Сообщение отредактировано servaly: Jun 23 2016, 00:35