Мельница, Рассказ

[Lear]

Вечером, когда уже почти стемнело, я вернулся домой с очередного не слишком удачного копа. Серым пятном на фоне закатного неба, застывшая в неясных своих очертаниях, стояла на самом краю деревни небольшая бревенчатая изба. Едва заметное в сумерках движение тёплого воздуха над трубой выдавало жизнь. В такт моим шагам протяжно скрипели ступени. Я открыл дверь и жар натопленной печи закрутил вокруг меня запахи, живущие внутри этого дома.
В темноте я медленно пробирался вдоль стены, нащупывая выключатель. Дед Егор, которого всегда интересовала моя добыча, свесил ноги с печи, посидел немного, привыкая к новой позе и щуря глаза от света, потом скатился на пол и поправляя густую бороду, потребовал:
- Ну ка, покажь!
Я стянул сапоги и прошёл в комнату. Жестяная коробка от старых советских конфет валялась где-то на дне рюкзака, и я долго искал её так, наощупь – но под рукой, как назло, оказывалась то фляга, то компас, то складной нож. Наконец я нащупал эту проклятую коробку и предъявил её содержимое к осмотру.
- Это чё за… - удивился дед, разглядывая – впрочем, не без любопытства, - мои трофеи. – Золотишко-то опять в земле осталось?
- Увы, - сказал я. – И серебро тоже. Что-то не везёт пока.
- Заставил старика прыгать, нехристь – проворчал он, возвращаясь на своё сакральное место. Печь, в несколько слоёв крытая лоскутным одеялом, затягивала и придавала сил – движения его были легки и в некотором смысле изящны.
Алый свет вечерней зари скользил по верхушкам деревьев и постепенно теряя силу, таял вдали, у горизонта. Медленно, словно в полусне, мимо дома проскрипела телега – соседские мужики возвращались с реки.
Сгущались сумерки и казалось, что вместе с темнотой и воздух становится плотней, словно застывая в своей суровой неподвижности.
Мы сидели на кухне и пили чай из трав, которые он сам насушил летом. Топилась печь; сухие дрова вспыхивали мгновенно, огонь вырывался сквозь приоткрытую заслонку и хватанув воздуха, нехотя возвращался в своё жизненное пространство.
Такого чистого покоя я не испытывал, пожалуй, никогда в своей жизни.
На столе всегда стояла бутылка самогона, хотя пил он мало, ну а я уже совсем завязал к тому времени – но это был атрибут обязательный, своего рода символ, место которого никогда не оспаривалось.
- Куда ездил-то сегодня, коли не секрет? - спросил он, поддерживая непрерывность нашей неспешной беседы.
В двух словах я примерно объяснил ему цель и смысл сегодняшнего путешествия. Он посидел, подумал немного. Тишина в доме была такая, что я слышал, как мышь скребется где-то в дальнем углу.
- Хорошие места, - сказал он наконец. – Только народу там перебывало пропасть. С такими же вот пищалками, как у тебя. Без малого, лет десять – как весна, уже бродят… Село-то большое там стояло, это верно. Богатое…
И задумался глубоко, погрузившись в свои воспоминания. Кто знает, может жила у него в этом селе молодая невеста, а после стала женой.
А может и не стала…


Утро выдалось хмурым, безрадостным. Я затемно ещё встал и тихонько собирался в дорогу. Дед спал, храпел с переливами, ворочался на остывшей печи – по ночам прихватывал морозец, и окна избы все были покрыты замысловатыми узорами. Стараясь не скрипеть, я умылся студёной водой из таза и начал готовить завтрак. Жареные на сале яйца скворчали на сковороде. Чайник закипал и призывно звенел крышкой.
Собравшись, я вышел на двор, закинул в машину рюкзак, а когда возвратился в избу, Егор Кузьмич, сидя на лавке, натягивал резиновые свои сапоги.
- Ну чё застыл-то, как соляной столб, - опережая мои вопросы, сказал он. – Хватит одному шастать. Со мной сегодня поедешь. Есть тут местечко одно, так и быть, покажу…
И не дожидаясь особого приглашения, пошёл и уселся в машине. Проникшись его решимостью, я занял водительское место и по широкой дуге, объезжая лужу, вывел машину со двора. Медленно набирая скорость, покатились мы с дедом мимо давно заброшенного яблочного сада, который совсем уже поглотила сорная поросль ивняка. Правой рукой чернели крыши окраинных изб.
- Ну вот и славно, - сказал дед и заснул. Дорога была здесь одна, и как кончилась деревня, долго ещё петляла она полями, неуклонно приближая нас к темнеющей на востоке полоске леса. Так далеко от дома я ещё не забирался – как-то не видел смысла, - все хорошие точки, которые я ещё с города наметил, были рядом.
- Куда едем-то? - спросил я, когда первая сосновая роща разделила дорогу пополам.
- Правее держись, - отозвался дед, не открывая глаз. – А там видно будет…
Ага, - подумал я. Если так посмотреть, то правее ехать действительно было лучше. Скорость правда пришлось сбросить, переваливаясь через сосновые корни – не хотелось раньше срока деда будить.
Итак, мы ехали через лес. Дорога медленно исчезала и трава, хоть и просевшая к морозам, щекотала брюхо машины.
- Правее держись, говорю же – волновался дед, не открывая глаз.
Лес остался позади. Машина плавно катила по лугу, прокладывая себе путь в сторону реки, которая, как потом оказалась, делала здесь резкую затяжную петлю – и это было единственное свободное от леса пространства – кривой участок длиной метров двести, к середине которого мы сейчас неукоснительно приближались.
- Приехали! – сказал дед. Я заглушил двигатель, вышел из машины и немного осмотрелся по сторонам.
Место, надо сказать, ни в первом, ни во втором – уже более внимательном - приближении, особого интереса не представляло. Ну разве что высокий берег реки и перекаты на мелководье чуть поодаль могли служить приметой какого-то жилья, но очень уж косвенной. Окажись я здесь по ходу разведки, прошёл бы не задумываясь мимо. Скорее вон та сосновая роща на берегу привлекла бы меня.
А здесь…
- Мельница здесь раньше стояла, - сказал дед, словно прислушиваясь к моим размышлениям. – Большая – со всей округи, считай, зерно возили, - а народу-то здесь не то сейчас было…
- Да как-то не очень похоже, - сказал я, - но дед скорой походкой, совсем не свойственной для него, стремительно покидал зону действия моего голоса. Я вытащил из машины рюкзак, достал прибор, лопату и начал готовиться к поиску.
- Слушай, Кузьмич - сказал я, когда мы вновь сошлись, на этот раз почти у берега, - а ты ничего не путаешь? Место для мельницы-то не совсем подходящее…
Я ходил уже почти час, и похвастаться было нечем. Чёрные сигналы проскакивали иногда; копнув раз-другой, железо было современное, точнее советских времён.
- Позарастало тут всё, теперь и не вспомнишь… - дед в раздумьях теребил свою седую бороду. – А пойдём как выше глянем…
И мы пошли вдоль берега реки, сбивая с травы прозрачную росу своими тяжёлыми сапогами.
- Жил он в селе нашем, - неожиданно начал Егор, - мельник-то этот. Я, скажем, его и не помню почти – пацаном был, а вот отец мой, можно сказать, дружбу водил с ним. Так вот. Когда пришли к нему, он уже наперёд знал, что будет – чай, не дурак был, и толком взять-то у него ничего и не взяли. Скотину увели, понятно. По амбару прошлись, не без этого. В общем, всё как полагается. Денег, однако, серебра и золота при нём не нашлось. Долго – почитай – недели две, а то и поболе, щупами весь подпол и огород шерудили – не, тишина. А золотишко-то у него было, дело верное – со всей округи зерно возили, больше некуда было. А работал он от зари - и вся семья никакой работы не боялась, так-то.
Так, за разговором, мы подошли уже почти к самой опушке леса. Я решил отдохнуть немного, воткнул лопату в землю, закурил…
- Сели они, значится, на телегу – заговорил вновь Егор, - погрузили барахлишко своё и уехали в восточном направлении. За Уральские горы. Оба сына его, дочек тоже штуки три было, и жена. А червонцы то здесь остались. Мог он, конечно, с собой их забрать, да только сомневаюсь я. Дорога опасная, это раз. И главное, думаю я, что вернуться он сюда хотел, когда всё затихнет малость. Или ещё какой у него был расчёт. Да только осталось оно тут, это я уж точно знаю.
- Очень интересно, - сказал я, - когда дед закончил свой монолог, вспоминая попутно, какая по счёту была эта история о сокровищах. Как ни стоит село без праведника, так, похоже, и без такой истории оно не обходится, и везде всё примерно в одной поре – один сценарий с небольшими вариациями – барин (поп, кулак) – бежал (эмигрировал, погиб в гражданскую) – нужное подчеркнуть, - спрятал награбленное за всю жизнь, да так и не вернулся.
Кузьмич, конечно, верил в легенду эту твёрдо, и веру эту пронёс через жизнь свою в смутной надежде когда-нибудь докопаться до истины – в известном смысле, конечно.
Тем временем я опять включил прибор. Пройти осталось небольшой кусочек земли между рекою и лесом – работы примерно на пол-часа, не более того. Обстановка была в целом понятна, что ничего здесь не было и быть не могло. Кузьмич тоже малость успокоился, сел на берегу, закурил и смотрел куда-то вдаль, думая о своём – и вся природа, казалось, приняла от нас это спокойствие – стих утренний ветер и даже течение реки стало более плавным. Краем глаза я заметил какое-то движение в лесу – качнулась ветка сосны, послышался лёгкий шорох - и тишина опять сомкнулась вокруг. И в этой абсолютной, нечеловеческой какой-то тишине мягкий цветной сигнал прозвучал вдруг, как звук охотничьего рога.
Не успев воткнуть в землю лопату, я почувствовал, как что-то вокруг изменилось. Нет, внешне всё было по-прежнему – также лес темнел за спиной и в тусклом осеннем свете блестела река. Глядя вслед убегающей воде, Кузьмич мирно курил на берегу.
И эта нарочитая обыденность только усиливала мою смутную тревогу.
Я начал копать. Штык, второй, затем немного расширил ямку.
- Глубоко зарыл, окаянный, - сказал вдруг дед над самым ухом. Я и не заметил, как он подошёл. Голос у него у него был какой-то чужой, хриплый, и было в нём ещё что-то, совсем не уместное сейчас – насмешка, что-ли…
Наконец, войдя в землю ещё сантиметров на десять, лопата ударила в край какого-то металлического предмета. Я остановился на минутку. За спиной раздавалось хриплое дыхание. Густая табачная вонь сизым облаком клубилась вокруг меня. Что-то много стал он курить в последнее время, подумал я, повернулся немного и увидел его, по прежнем сидящего на берегу в полной неподвижности, словно застывшая статуя.
Надо было теперь оглянуться назад, но этого не хотелось. Очевидно, какой-то человек вышел из леса, пока я копался в яме, но это рациональное объяснение меня совсем не утешало. Я медленно повернул голову. Действительно, довольно крепкий мужик с усами на бледном лице стоял и внимательно смотрел на меня простым таким изучающим взглядом, как смотрят друг на друга два человека, случайно встретившихся в лесу. И одет он был странно, но в чём именно была эта странность, понять я пока не мог.
В зубах у него дымилась торчащая под прямым углом вверх папироса.
Он помолчал немного, я тоже не спешил начинать разговор. Кузьмич вообще выпал из реальности, боковым зрением я видел, что он так и сидит без движения.
- Ну что – прервал наконец молчание человек. – Давай, друг, показывай, чего откопал там! Бог даст, вместе и порадуемся…
Не помню, говорил я, или нет, но дело было в Тамбовской области, в северной её части, однако такого странного говора за местными я не замечал. Перед каждым словом он выдыхал немного, как-бы наполняя его свои дыханием.
Я взял прибор и провёл им над ямой. Тишина была мне в ответ. Не поверив прибору, я взял лопату и с размаху загнал её почти на пол-штыка в то место, где ещё недавно она скреблась по железу.
Как в масло, вошла она в сырую холодную землю.
- Ничего, - сказал мужик. – Бывает. Найдёшь ещё. Только чужого не бери. Не хорошо это…
Он смотрел на меня и сквозь меня. Смотрел, смотрел, потом повернулся и ушёл в лес. Качнулась ветка сосны, скрывая его коренастую фигуру. Минута - шаги его медленно растворились и всё пять погрузилось в безмолвие. И вновь словно кто-то дернул невидимый тумблер, и всё вокруг. опять вернулось в обычное своё состояние.
Вернулась, или продолжилась жизнь.
Кузьмич бросил докуренную под гильзу папиросу в реку, разогнулся, как старая ржавая пружина и медленно переставляя негнущиеся свои ноги подошёл к яме, посмотрел, плюнул туда смачно и сказал:
- А поехали-ка домой.
И мы уехали с этого странного места. А дня через два я и совсем уехал – заканчивался отпуск, а в городе ждали меня совсем ненужные дела.

Егора Кузьмича я больше не видел. Было ему глубоко за семьдесят тогда. По местным, деревенским понятиям, он был долгожителем. До такого возраста там никто почти не дотягивал.
Познакомились мы с ним в городе, случайно. Ехал я с работы, смотрю, стоит дед какой-то странный, словно с дореволюционного плаката – валенки в калошах, ушанка, телогрейка – и как-то неловко голосует. Остановился, спросил куда ехать - оказалось, совсем в другую сторону. Пока вёз – разговорились. Кончилось тем, что напросился я к нему осенью в отпуск приехать, недельки на две.
И приехал.
В прошлом году не стало и его. Никому не нужный дом заколотили, и он медленно догнивает теперь, как и десятки других, в которых безжалостное время унесло всех живых и само застыло уже навсегда.

Сообщение отредактировано Lear: Mar 29 2024, 19:07

[Kostian]

Написано интересно, но вот в конце, чего-то не хватает, на мой взгляд. Желаю дальнейших творческих успехов!

[Lear]

Написано интересно, но вот в конце, чего-то не хватает, на мой взгляд. Желаю дальнейших  творческих успехов! 

"Пусть будет изобилие, пусть будет все! Но пусть чего-то не хватает!" (с)

[@viktor]

Спасибо,понравилось,пишите еще.

[вьюга]

Спасибо,понравилось!
Желаю дальнейших творческих успехов!