Дикий пляж в Буланово

[Кавяк Хамун]

Дикий пляж в Буланово.

Традиционно встретившись возле церкви в Нижних Млынах, катим вдоль реки на своих железных конях.
План такой: по левому берегу доезжаем до Головача, а потом вброд на другую, недоступную праздным отдыхающим, сторону реки.
Дружеская беседа, как телепорт, переносит нас к месту назначения — казалось бы, только выехали, а вот уже и наш брод. Закатали штаны до колена и почти по пояс перешли на другую сторону — хорошо, я в этот раз предусмотрительно положил телефон в клапан рюкзака.
Наш пляжик превратился в крутой, местами обрывистый, песчаный берег. Из-за этого место сильно одичало: высокая трава скрыла все дорожки, пеньки, оставленные нами в прошлом году, вросли в землю и под ними поселились вездесущие муравьи.
Не любит народ такой отдых. Обязательно нужен чистый пляж с золотистым песком, плавное чистое дно, тень, при полном отсутствии комаров и, всенепременнейше, дорога для любимого автомобиля. Эгоисты. А как же коренное население всех диких пляжей — растение, обильно рассыпающее колючие плоды-ёжики, со звучным украинским названием "нетреба звичайна"? Даже в названии ему не рады...
Нелегко выбрать место для палатки, когда вокруг трава доходит до пояса.
И вот палатка красиво синеет в высокой траве. Открывать свежепоставленную палатку сродни распечатыванию новогоднего подарка — есть в этом, что-то волшебное, ожидание чуда.
Быстрым дугообразным движением руки открываю последнюю змейку, ткань, закрывающая вход, плавно падает на землю, и я в ступоре — там уже кто-то лежит! Огромная синяя куча высотой в пол палатки.
Как пел незабвенный Высоцкий: "Ну как же так — мы в очереди первыми стояли..." И тут моё удивление переходит в веселье — высокая трава под палаткой не захотела прогибаться и устроила мне розыгрыш, выдув дно палатки внутрь. Стою на четвереньках перед пустой палаткой смеюсь.
— Я начинаю о тебе беспокоиться,— говорит Димыч.
Ну да, со стороны выглядит странновато.



Четыре часа дня, солнце ещё высоко — можно понырять.



Мелкая рыбёшка брызнула в стороны, разбегаясь, кто куда, при виде чудища неведомого, а я продолжаю плыть всё глубже и глубже. На дне четырёхметровой ямы стремительно вылетаю на дремлющую полторакилограмовую щуку. Навожу ружьё, а внутренний голос шепчет:
— Промажешь, целься ниже.
Так и делаю. Выстрел, и стрела проходит на два сантиметра ниже рыбины — она даже не испугалась. Мимо! Позор! С такого расстояния и не попасть! Казалось, все пескари тычут в меня пальцами и тихонько хихикают. Перезарядить и выстрелить ещё раз не всплывая — не хватит воздуха. Щука, с хитрым прищуром, не спеша описала дугу вокруг меня и растворилась в мутноватой воде. Больше я её не видел — видимо, это не моя добыча. На ужин я подстрелил щуку поменьше и с большего расстояния.



Вечер всегда проходит по одному и тому же сценарию: друзья, костёр, на костре шипит еда, дым щиплет глаза — но как приятен этот заезженный сценарий...



Яркий свет почти полной луны вселяет обманчивое чувство уверенности.
Не спеша шагаю по высокому берегу в сторону реки. Лёгкий туман поднимается над чёрной водой и медленно движется к нашему берегу в призрачных лучах ночного светила. Густые тени, непроницаемым занавесом, скрывают ночную жизнь дубового леса на другом берегу. Тишина и покой.
Иду ближе к реке. Шаг, ещё шаг и левая нога уходит в пустоту. Как у Алисы, падающей в кроличью нору, в моей голове в панике пронеслась толпа безумных мыслей:
— Обрыв?
— Нора?
— А вдруг там зверь?
— Укусит! Укусит!
— Кто-то вырыл яму для мусора?
— А вдруг он туда нагадил, а я босиком?
— Да сколько же я буду лететь?!
Ямка оказалась ниже колена, но, сколько адреналина подарила мне лунная ночь...
Кто-то смачно грызёт траву за палаткой, а меня уже куда-то везёт огромный лохматый императорский конь.
Процессию остановила строгая женщина, одетая, как древнеегипетская богиня:
— Ты должен забрать императора в третьем часу, — властно сказала она.
Конь внимательно выслушал, утвердительно кивнул и гордо продолжил путь.
Потом были песчаные террасы, жаркое солнце и загорелые тела...
Утро началось под верещание птиц. Именно верещание, а не весенний мелодичный хор. Оно и понятно, не перед кем красоваться: партнёров заманили, гнездо свили, а теперь птенцы, кормёжка, враги — в общем, быт.
Обильная холодная роса свернулась хрустальными бусинами на кавере рюкзака.
Спящий под открытым небом Димыч похрапывает у потухшего костра.



Можно, конечно взять спички, но я люблю разводить костёр из вчерашних углей: мёртвый, на первый взгляд, костёр оживает в струях, гонимого мной, воздуха, почти белый пепел, снежным вихрем кружит вокруг растущего жар-цветка, и мягко ложится на руки, плечи, голову. И вот уже первые робкие языки пламени пробуют на вкус тонкие сухие ветки, обнимают их в жарких объятьях и движутся дальше, растут, превращаясь в неудержимую стихию. Рождение новой жизни. Костёр, конечно, не живой, но в это трудно поверить, наблюдая за ним.
"Солнце, воздух и вода" — именно под таким девизом прошёл сегодняшний день.
Я расчистил себе место под солнцем среди лопухов, а Димыч натянул гамак в тени. И понеслось...
Я ползал с пескарями по дну на мелководье, кружил в глубинах с небольшими щуками, гонял плотву между глиняными глыбами, заглядывал в мрачные коряги, тащил на берег потерянные якоря лодок и разный металломусор. А в промежутках грелся на солнце, загребая руками горячий песок.



Вспомнилось море из детства:
— Юра! Ти вже синій, як пуп! А ну бігом на берег, — кричит мама.
Тело бьёт крупная дрожь, челюсти свело от холода, но я не сдаюсь:
— М-мама, м-мені не х-холод-дно,— с трудом выдавливал из себя я.
А потом ещё долго дрожал на раскалённых камнях, рассматривая чудные облака...
И сейчас надо мной проплывают всё те же облака, а я смотрю на них снизу вверх.
Даже не верится, но через пару недель я буду разглядывать их сверху с двухкилометровой высоты, трогать руками, дышать насыщенным влагой воздухом — билеты в Карпаты уже куплены.

[Хорст]

очень хороший рассказ.

[findervit]

Класс