Роман о кладоискателях (пока без названия), Мой первый литературный опыт

[servaly]

Собственно, здравствуйте, коллеги!
Благодарю за то, что заглянули ко мне на огонек!

Хочу вынести на ваш праведный суд свое первое творение, которое начал ваять как пробу пера, а в итоге стало выливаться нечто большее... Боюсь сразу испугать читателя потенциальным объемом чтива, но, к сожалению, рассказа не получилось - скорее повесть.

Очень прошу конструктивной критики! Бейте меня ногами нещадно - ошибки буду исправлять!
К критике отношусь исключительно с благодарностью.

Итак, с Богом:

Глава 1. Фосфор.

С Вовкой я знаком давно. Точно не скажу сколько, однако то, что мы бегали по соседним дворам фотографировать автомобильные номера на припаркованных машинах, фотоаппаратом с засвеченной пленкой, указывает на то, что мозг был развит еще не в полной мере, а интересы в жизни не соответствовали высоким требованиям советской этики и морали. Для чего мы это делали, я сейчас даже под присягой не вспомню. Видимо, хотели стать шпионами, или еще кем-то в этом роде. Да это и не важно. А важно то, что уже тогда мы с ним были хорошими друзьями.

Сказать, что игры в шпионов были единственным нашим увлечением, было бы не правильно. Мы в равной степени интересовались довольно многими вещами. Например, как мобилизовать наших дворовых дружков для создания народного ополчения, на случай ядерной войны с враждебно настроенным Ближним Востоком. А судя по фильму «Нострадамус», Третья Мировая должна была начаться уже завтра в три. В связи с этим, физическая подготовка занимала в нашей жизни не последнее место, и мы, в свои 10 лет, выглядели на все 11, готовые в пух и прах разнести любого врага своими железными мускулами и необузданным стремлением к триумфу справедливости!

Боюсь даже вспоминать, как мы были бодры и сильны! Ведь, каждую неделю в кинотеатре показывали фильмы с Брюсом Ли в главной роли, а мы не пропускали ни одного вечернего сеанса! Ну, кто еще так тщательно мог изучить технику кунг-фу, как не мы? Нет, мы с Вовкой, конечно же, были людьми вменяемыми и полностью отдавали себе отчет в том, что механик, который крутит кино, видел его значительно большее количество раз, чем мы, а значит, является непревзойденным мастером восточных единоборств. Но мы с Вовкой как-то и не претендовали побеждать механика. Нам хватало уверенности в том, что представители враждебно настроенного арабского мира весьма недоразвиты для того, чтобы ходить в кинотеатры и учиться всем тонкостям каратэ. Да и есть ли у них, вообще, эти кинотеатры? Откуда им взяться-то? Они же там в пустыне живут! С верблюдами!!! А после того, как я заметил, что в неудобной арабской одежде даже ногой с разворота не ударить, так и вовсе уверенность в недоразвитости переросла в неуправляемое желание стереть убогих с лица земли-матушки.

В детстве Вовка был высоким, худющим, как скелет, созданием с конопатым носом и замашками Коли Герасимова из известного советского фильма. Он любил сокрушаться, что не родился во времена рыцарских турниров и расписывал стены в подъезде фразами, типа: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Сложно сказать, чем могла окончиться жизнь на коленях лично для меня, но Вовку в такой позе не видел. Он даже спать, наверное, ложился, падая бревном на кровать, чтобы не дай бог ногу не согнуть.

Вообще, Вовка очень идейный человек! Если ему в голову приходила какая-нибудь дурь, выбить ее оттуда было практически невозможно. Так, однажды, ему очень понадобилось проникнуть на чердак нашего жилого дома дореволюционной постройки, с целью создания химической лаборатории. Для чего? Ясное дело для чего! Динамит синтезировать! И порох! Надо же чем-то воевать с дикими арабами. Мне очень понравилось слово «синтезировать» и я, не долго думая, согласился.

Оборудование для лаборатории было раздобыто в школьном кабинете химии. Химичка была женщиной принципиальной, строгой и страшной. Ее знали абсолютно все. И некоторые даже были уверенны, что она ест детей. Мы, конечно, в эти сказки не верили, но проверять на себе как-то не хотелось. А еще все знали, что она никого не любит, кроме Менделеева Дмитрия Ивановича, его периодической системы химических элементов и яиц всмятку с черным хлебом и солью. Как вы понимаете, добиться у такого человека передачи нам в пользование стеклянных колб и пробирок дипломатическим путем не представлялось возможным (а может даже и опасным). Поэтому мне пришлось пойти на крайние меры и взять все необходимое оборудование в безвозмездную аренду без ведома арендатора. Проще говоря, за неделю на нашем чердаке появилось множество различных красивых стеклянных посудин, закрепленных на штативах и соединенных стеклянными спиральными трубками. А также, масса плакатов с изображением женщин, которые были аккуратно вырезаны из журналов «Работница» и не менее аккуратно расклеены на стенах нашей лаборатории. Все же, мы были, хоть и не большими, но уже немного мужчинами, поэтому ценить красоту противоположного пола умели уже тогда. Было там и старое кресло, найденное нами в расширителе на одном из этажей, которое мы заботливо разобрали и по частям перенесли на чердак. Итак, лаборатория была готова!

Это было нечто! Оазис свободы и вседозволенности в мире взрослых людей и созданных ими запретов! Место, где нас никто не будет искать! Место, где даже киномеханик нам не страшен, так как не пролезет между жердями решетки, которой был зарыт вход на чердак! Мы чувствовали себя злыми гениями, создающими Нечто! Нечто, способное пошатнуть все человеческие каноны и идеалы! А учебник химии за шестой класс возносил эти наши стремления на головокружительную высоту, вселяя уверенность в том, что впереди нас ждет масса великолепных научных открытий, а апогеем всех трудов станет переносная водородная бомба с часовым механизмом.
¬¬¬
- Только часовой механизм нужен будет обязательно, - заметил Вовка - а то не успеем далеко смыться, и нас либо взрывной волной зацепит, либо облучение получим критическое. Главное запомнить, что после того, как рванет, нужно быстро ложиться на землю, головой от эпицентра, а после того, как взрывная волна пройдет над нами, сразу употребить красного вина – оно радиацию из организма выводит.

Папины электронные часы «Монтана» были доставлены в лабораторию на следующий же день. Бутылка дорогущего импортного марочного вина, привезенная папой из заграничной командировки и заботливо хранимая уже второй год в серванте, также благополучно перекочевала в храм химических богов, а впоследствии, разлита в пробирки, удобные для ношения в карманах. Часы решили пока отложить в сторону, так как бомба еще не была готова, и подключать их было не к чему.

С чего начинать сомнений не было. Из самого названия следовало, что водородная бомба делалась из водорода, а значит надо срочно его добыть! Я был мальчиком настойчивым и любознательным, и, из имеющегося у нас в распоряжении учебника по химии, выяснил, что добывается сей чудный элемент весьма просто: достаточно смешать обычную столовую соль, воду и медный купорос, а потом бросить в эту волшебную жижу кусочек алюминия.

Безусловно, был восторг от удачного опыта! А также, был шикарный гейзер от не правильной пропорции составляющих. Процесс завораживал, а теплая жижа, вырывающаяся из пробирки, заливала все вокруг, создавая атмосферу фантастического хаоса и эффект немытых штанов бурого цвета. За штаны потом крепко влетело, не говоря уже про папино вино, пробирка с которым лопнула в кармане и залила, и без того, чудный натюрморт на левой штанине. А «Монтану» в тот день я вернул сам – совесть загрызла.


Воодушевленные последними успехами на новом поприще, мы с Вовкой раздобыли книгу «Занимательная химия». До сих пор не могу понять, что нас подвигло на следующий героический шаг. То ли желание исследовать возможности собственного организма, то ли интерес к тому, как простое вещество может светиться в темноте, а может быть и то и другое вместе, но было принято твердое решение, во что бы то ни стало, добыть фосфор! Даже какое-то полезное применение ему заранее придумали, но оно нас интересовало в самую последнюю очередь. Теперь нам был важен процесс.

А процесс, надо сказать, был не менее увлекателен, чем ожидаемый результат. И заключался он в том, чтобы добыть волшебный элемент посредством… выпаривания мочи! По крайней мере, авторы книги обещали, что фосфора будет предостаточно. Долго решали, чью будем выпаривать. Я сказал, что стесняюсь и Вовка, во имя науки, предложил свои услуги, а я, недолго думая, согласился.

После невыносимого удушения аммиачными парами и прочими неприятными запахами, естественный продукт жизнедеятельности моего лучшего друга был полностью испарен! Та-дааа!!! (звук фанфар и свет софитов – овации!) По грязным щекам обильно текли слезы. Сложно сказать, что это было – слезы радости или защитная реакция слизистой наших счастливых глаз на ядовитые испарения кипящей Вовкиной урины, но на темных, от копоти, лицах отчетливо просматривались заинтересованные улыбки.

Едва дождавшись, когда колба остынет, мы схватили ее и рванули в темноту чердака!
Присматривались долго, пытаясь рассмотреть характерное зеленоватое свечение.

- Вован, а что ты пил с утра? - спросил я своего приятеля, продолжая внимательно всматриваться в темноту.
- А что? – также, не отвлекаясь от созерцания, уточнил тот.
- Да, вот думаю, может, надо было что-нибудь пить эдакое... Ну, что-то специальное. Чтобы фосфор в организме появился.
- А-а-а… Чай пил. В чае фосфор есть?
- А хрен его знает, Вовчик, - тихо пробормотал я, а потом, словно вернувшись в реальность, уставился на Вовку - Нет, наверное. Видишь же - не светится! Придется мою выпаривать, я молоко утром пил.
- А в молоке, что фосфор есть? – сомневался мой друг.
- Конечно, есть! А ты думал! Там этого фосфора – завались! Отворачивайся давай, наполнять буду.

Оказалось, что в молоке фосфора тоже не было. Да и надоело нам выпаривать. Времени на создание оружия массового поражения оставалось все меньше, и надо было торопиться спасать мир, а не размениваться на какие-то пустяки с писанием в пробирки.

Только мы разложили все химприборы по местам, погасили горелку, взяли каждый свою пробирку для отмывки дома от остатков «фосфора» и собрались уходить, как Вовка настороженно прошептал:

- Серый, что за фигня?

Я посмотрел на друга. Тот, выпучив свои и без того круглые глаза, созерцал на потолок поверх моей головы. Вернее, это был не потолок, а очень толстая, мощная и очень старая деревянная балка. На таких держался каркас всей крыши нашего дома. Переведя взгляд на нее, я увидел нечто и не поверил собственным глазам!

Сообщение отредактировано servaly: Dec 8 2012, 19:18

[servaly]

Глава 2. Наследство.

Некоторые считают, что у каждого человека своя судьба и от нее полностью зависит вся их жизнь: счастливая или несчастная, интересная или скучная, удачная или нет. Хотя, мне кажется, что каждый сам творец своей жизни и своего счастья. То, что мы с Вовкой нашли на чердаке, можно было трактовать по-разному. Кто-то назовет это удачей, достойной написания данной книги, а кто-то, наоборот, посчитает пустой глупостью, недостойной внимания, или даже опасной авантюрой. Наверное, это отношение к поворотам судьбы и делает одних более успешными, а других хроническими неудачниками и пессимистами. Как бы то ни было, лично я имею самое непосредственное отношение к первой категории и испытал в тот день едва ли не самые сильные положительные эмоции в своей жизни. Мы нашли приключение! Настоящее! И оно находилось в полутора метрах над нашими головами!

Я стоял, не в силах оторвать взгляда и, изо всех сил сдерживая крик восторга, полушепотом вычитывал вслух, старательно выведенные сотни лет назад буквы с «ятями» и «ерами»: «Вем смута гряде великая, и въпълчение, и алчба, и мор, и язва, кою враг дивий несе, ино тебе, сын мой дроля, очина моя тебе тяжко, вяще дружних детей моих хупавых. Рель сей уроком тебе буде, и от тати щитом, и от мунгита-бесермена худаго, и мытаря. Ты же, наследок мой возлюбленнай, въсхыти жито свое, ибо аз, бачко твой, отай охабил очину твою…»

- Серый, что это? - по голосу было ясно, что Вовка начинает паниковать.
- Как будто церковным языком написано…
- Серый, когда мы сюда пришли, этой надписи не было! – продолжал быстро лепетать мой друг.
- Да знаю я! Когда в пробирку отливал, как раз на нее смотрел – не было тут ничего.

«…и злато, и басу, и рясы, и голландчики…, и гривны больма в кунах... скудельница отай охаблена … короб лутовяный в нырище меж варганом и рекою Велик… Дон во трех тысячах аршинах от реки во бочаге сокрыл…».

В некоторых местах текста было не разобрать, но нам хватило и того, что мы смогли прочесть.

- Как ты разбираешь эти каракули? - с недоумением спросил Вовка.
- У моей прабабушки в деревне Библия есть, она на таком же языке написана. Это старославянский. Раньше на Руси все так писали. Я, правда, мало что понял…
- Слушай, не нравится мне это бревно. Идем лучше в футбольца с пацан…
- Не нравится?! – повысив голос, перебил я друга. - Вовка, это написал мужик, который для своего сына наследство где-то спрятал! «Злато», «наследок», «сын возлюбленный»... Ты что не врубаешься? А спрятал он его где-то возле реки Дон. Ну, или Великий Дон… Вовчик, это клад! И он еще где-то лежит – точно тебе говорю!
- Издеваешься? Писатель этот жил, когда динозавры мамонтов за жопы кусали! Ты прикинь, когда это было! Уже лет пятьсот прошло! А если это Дон, то он за тыщщи километров от нас течет!
- Больше.
- А?
- Думаю, больше пятисот лет прошло.
- Тем более! И с чего ты вообще взял, что сын этот наследство свое не нашел?
- А с того, что надписи на бревне не было видно, пока мы своей мочой драгоценной его не закоптили. Она проявилась из-за наших опытов - что-то мы с тобой, все-таки, полезное утром выпили. А значит, никто до нас этот текст не читал. Ни сын, ни дочь, ни «враг дивий». Врубаешься, Ватсон?
- Это почему же Ватсон?
- Потому что Холмса из тебя не получается!

То ли Вовка очень уж уважал старину Холмса, то ли за что-то откровенно недолюбливал Ватсона, а может просто я не достаточно убедил его в правильности моих суждений, но после этих моих слов он засопел носом, побагровел и, резко развернувшись на месте, быстро пошел к выходу. Я некоторое время постоял, закусив губу и глядя ему вслед, затем еще несколько раз перечитал написанное, стараясь разглядеть непроявившиеся места, и заковылял следом за другом.

Чуть позже у Вовки все-таки возник интерес к кладу. Случилось это после того, как он узнал что такое «гривны». Он прискакал ко мне с журналом подмышкой и, активно жестикулируя, вдохновлено рассказывал, что гривны – это такие золотые слитки, которые служили на Руси деньгами и, в доказательство своих слов, раскрыл потрепанный журнал «Огонек», внутри которого имелись фотографии какой-то музейной коллекции драгоценностей. Безусловно, гривны эти там тоже присутствовали, и, скажу я вам, они таки внушали уважение!

Мы, не медля, нашли в школьном географическом атласе реку Дон. Мало того, что от нас она протекала, мягко говоря, далековато, так оказалось, что очень уж она большая и, ввиду этого, разобраться, где именно богатенький папаша зарыл несметные сокровища, было практически невозможно. А в том, что сокровища были несметными, сомневаться теперь не приходилось.

Всего за пару походов в библиотеку мы смогли перевести практически весь текст послания. Выходило, что адресовано оно было сыну от отца, спрятавшего наследство от нашествия монгол и от сборщиков налогов, а состоял этот клад из золотых гривен, соболиных или куньих мехов и прочих драгоценностей с украшениями. Хранилось это добро в двух разных сосудах – глиняном горшке и берестяной кубышке.

Вначале энтузиазма мы не теряли, и готовились к опасной экспедиции на берега славной российской реки, попутно предполагая, на каком ее участке могли быть глады, моры и алчба, упомянутые в чердачных письменах. Но, с течением времени, запас этого самого энтузиазма становился все меньше, а с неминуемым приходом пубертатного периода и ночных поллюций, этот самый энтузиазм и вовсе переключился на лиц противоположного пола. Думы в наших буйных головушках поселились кардинального иного характера, нежели поиски клада.

[servaly]

Глава 3. Вовка.

Шли годы. Какое-то время мы с Вовкой оставались хорошими друзьями, но с возрастом в нашей жизни возникали различные интересы, которые постепенно отдаляли друг от друга, а пришедшая вскоре, на смену беззаботному детству, воинская повинность и вовсе развела нас по разным городам. Вовка поступил в какое-то высшее военное училище в соседнем с нами областном центре, а я, так и не решившись продаться модным денежным профессиям, закосил от армии и уехал в столицу, окунувшись с головой в любимое занятие – музыку.

Хорошего музыканта, несмотря на огромное желание, из меня не вышло, и я организовал собственную студию звукозаписи, которая стала приносить сносный доход, позволяя получать удовольствие от процесса зарабатывания денег. Мои родители переехали жить за город в бабушкин дом, а нашу квартиру в центре города сдали вместе с мебелью каким-то очень дальним родственникам.

О своем друге Вовке я практически ничего не слышал, кроме того, что с армией у него не сложилось, и военное училище он бросил еще на третьем курсе. В общем, «Третья мировая» так и не наступила, клад не искали, а водородную бомбу смастерить как-то руки не дошли…

Следующая моя встреча с Вовкой произошла прямо в нашем старом доме, когда я приехал в родной город, чтобы помочь родителям с приватизацией жилья. Некоторые необходимые документы хранились в квартире, и мне пришлось потревожить нынешних обитателей жилища.

Обитатели оказались приветливыми людьми с придурковатой внешностью и ярко выраженным чувством благодарности за предоставленную возможность жить за небольшие деньги в тихом центре. За чашкой чая они поведали мне, что на прошлой неделе ЖЭК нанял подрядчиков и начал перекрывать прохудившуюся крышу, и что деньги на эту крышу собрали всем домом сами жильцы. А еще сосед за стеной на балконе козу завел, которая блеет на весь двор, а уж пахнет так вообще на всю округу.

Я сидел на родной кухне и практически не слушал щебетания квартиросъемщицы, рассматривая старую мебель, краска на которой немного выгорела от времени и стала не такой яркой, как пятнадцать лет назад. Глядя на водопроводный кран, который не менялся уже лет двадцать, пытался прикинуть, сколько же раз я своими маленькими детскими ручонками откручивал его, чтобы напиться после долгой беготни в «казаки-разбойники» на горячем асфальте двора. Я понимающе кивал головой, делая вид, что слушаю, а когда кивать надоело, поблагодарил за чай, попрощался и вышел на лестничную клетку, едва не сбив с ног какого-то пьяницу. У того выпал из рук дымящийся окурок и он, весьма доходчиво объяснив кто я и в какую сторону мне немедленно следует пройти, поднял его с пола.

Извинившись, я поторопился по лестнице вниз, а, пройдя два пролета, услышал хриплый голос алкаша:

- Серый! Это ты, что ли?

Я замер. На мгновение воцарилась тишина. Вопрошающий явно ждал ответной реакции, но я не решался ему отвечать – моментально возникшая чудовищная догадка, могла подтвердиться. Ждать пришлось не долго, наверху послышались торопливо приближающиеся шаги и, когда опухшее, небритое лицо показалось в поле моего зрения, я не сразу узнал в нем Вовку. Беззубый рот широко улыбался, а черно-желтые грязные ручищи уже тянулись к моим плечам, чтобы заключить в свои беспощадные объятия. Я стоял, не в силах пошевелить ни единой конечностью и с трудом вдыхал тошнотворный запах немытого тела, дешевого табака и многодневного перегара. А Вовка все причитал:

- Старик! Ты куда пропал!? Ха! Красавчик! Серега! Ну, ты, я смотрю, поднялся! - Слово «поднялся» он произнес с наигранной важностью, протягивая букву «я» и расплываясь в беззубой улыбке. - Ты как, вообще? Ты вернулся, что ли? Серый! – Повисла пауза. - Ели-пали, это ж я! Вован! Ну? Друзяка, ёптить! Хаааа!!!

Он снова полез обниматься. Я не отвечал и тупо смотрел прямо перед собой. Говорить ничего не хотелось. А вот дать по морде - очень. Не для того, чтобы отцепился, а чтобы мозги вправить.

- Слышь, ну ты че немой стал?! - заглядывая прямо мне в глаза шутливо-гневно проорал он. Это ж я – Вовка! Вован! Это у меня в организме дефицит фосфора! Помнишь? Мы же ссали с тобой хором!

После этих его слов сдержать улыбку не уже получалось, а он как-то сразу успокоился, отошел на шаг назад, с ног до головы меня рассматривая и, продолжая искренне улыбаться и склонив голову набок, тихонько прошептал «Серый…» По его опухшим небритым щекам вдруг потекли слезы. Я оторопел! Он тут же смутился, но слез сдерживать уже не мог. Только разводил руками, и отворачивался, бормоча:

- Ну, вот… Друган приехал… - а потом как заорет: - Друг приехал, ёли-пали!!!

Я понял, что нужно что-то говорить, но не знал что. Выпалил первое, что пришло в голову:

- Ты не заболел, друг? Выглядишь, если честно, не очень. Прости за прямоту.

Вовка отмахнулся, утирая слезы засаленным рукавом старой дешевой ветровки.

- Что со мной станется? Я проспиртован как лягушка в колбе. Ни одна зараза не пристанет.
- А живешь где?
- Как где? Там же, где и раньше - дома у себя! Я как раз к себе шел, а тут ты меня дверью жахнул! Чуть не убил, подлец! Ты вообще далеко собрался? – на лице у Вовки снова сияла улыбка.
- Да я в город на один день приехал, вечером поезд, возвращаюсь в столицу.

- Аааа… Понятно…

Он как-то разом погрустнел, вздохнул, перевел взгляд на окно и прищурился. А затем, как будто внезапно что-то вспомнив, торопливо пролепетал:

- Слышь, Серый, займи чирик, а? Ты в следующий раз приедешь, я тебе обязательно отдам! Сейчас, понимаешь, просто период такой в жизни… Как-то одно на другое наложилось, мама умерла, с работы уволили… В общем, история та еще – долго рассказывать… Мне-то много не надо, Серый! Так, макарон купить, кабачки дома есть консервированные – мамка еще закрывала, царство ей небесное!

Было ясно как день, для чего ему нужны деньги, поэтому я предложил альтернативный вариант развития событий, а он с удовольствием согласился.

Через пятнадцать минут мы сидели на летней площадке небольшой шашлычной под пригревающим октябрьским солнцем, в ожидании своего заказа, а когда его принесли, мой друг лихо подхватил запотевший графинчик с холодной водкой и, также лихо, разлил жидкость по пластиковым стаканам.

- За встречу! – торжественно продекламировал он и, не дожидаясь, когда я возьму стакан, залпом осушил свой. Не поморщившись, крякнул, закусил огурцом, откинулся на спинку пластикового стула и великодушно разрешил:

- Рассказывай!

Я вкратце описал, чем занимался последние пятнадцать лет, а он мне рассказал, как не вышла у него карьера военного, как связался с азерами с рынка, а те его подставили на валюте, как отсидел пять лет за эту подставу и как перебивался после отсидки на стройках разнорабочим. И о том, как запил от безысходности тоже рассказал.

- Ты думаешь, я не понимаю, что я алкаш конченый? Я пьянь, а не идиот, Серый. Знаю, что смерть мне будет от водки, но ничего не могу с собой поделать. Бабу мне надо путевую, чтобы в ежовых рукавицах держала, только где ж ее возьмешь такую, чтоб на меня полубомжа повелась. Если бы баба, Серый, клянусь…! Детей бы завел! Воспитывал бы! Я бы их в футбол научил… Помнишь как я в футбол бегал? А!!! Всех мы с тобой делали как сынков! Козырная команда была!

Вовка приуныл, глядя на шумящий вдалеке проспект.

- У тебя работа есть? – спросил я.
- Ну, вообще-то, я на столярке последний раз работал, но там хозяин – мудила – на зарплату кинул, я его послал и сейчас пока месяц без работы. Но я ищу! Если ты за бабки переживаешь, то обещаю…
- Да не переживаю я за бабки, угомонись. Если тебя так это волнует, то в следующий раз ты меня угостишь, договорились?
- Да не вопрос, старик! О чем речь!?
- Вот и ладненько. Слушай, а где сейчас наш ЖЭК находится? Мне надо заскочить - квартиру приватизирую родительскую.
- Да там же находится, где и раньше. Хочешь, я с тобой? У меня времени валом!

Мы не торопясь закончили обед и пешком отправились в ЖЭК. По дороге Вовка долго плел мне оды о том, что я молодец, что выбился в люди и такое прочее. Я, в знак уважения, слушал его, и горько было на душе от того, что не могу ответить ему тем же. Чем дольше я размышлял о друге и о его положении, тем тверже становилась уверенность в том, что нужно его как-то спасать. Он остался совсем один. А то, как он расплакался в подъезде… Не было у него никого, кроме меня и я просто не мог вот так бросить друга в таком состоянии.

- Серый! – вдруг встрепенулся Вовка. – Ты помнишь наш чердак? Ну, лабораторию эту и балку деревянную с надписями!

Я, улыбаясь, покачал головой:

- Помню, конечно.
- Так я узнал, откуда балка! Она старая. Очень! Ну, в смысле, дом у нас не такой старый, как это бревно. Нет, он-то конечно старый – дом наш, но балка эта совсем-совсем старая! В общем, она из какого-то господского дома старинного. После революции, когда коммунисты отстраивали страну советов, разбирались по всей нашей области господские дома на стройматериалы. А потом из этого хлама в городе коммуналок всяких понастроили. В нашем доме, как раз из таких вот бревен, крышу новую слепили. Усекаешь?
- Да ну… Чушь какая-то.
- Ничего не чушь! Мне не веришь – в ЖЭКе сейчас спроси! Там должны знать как и когда дома строили!
- Даже если это так, что это меняет?
- Как это что? Все меняет, Серега! Клад у нас в области где-то лежит, а не за сотни километров!
- Так там же, вроде, Дон был...
- Великий Дон, друг! – Вовка демонстративно поднял указательный палец к небу. – Великий! Так раньше Северский Донец назывался! Так что никакой это не Дон, Шерлок Холмс ты липовый! Донец наш родной в двадцати километрах от города!

Я посмотрел ему в глаза и снова увидел его – настоящего друга Вовку, который писал на стенах «Лучше умереть стоя…», а теперь еще и отомстил мне за Ватсона. Значит еще не все потеряно!

- А знаешь, куда нам с тобой надо, Вовчик? – тут уж загорелся и я.

Он вопросительно приподнял косматые брови.

- В городской архив.
- А что там? - с неподдельным азартом спросил он.
- А там будем искать старинные поселения на Северском Донце.

Сообщение отредактировано servaly: Dec 9 2012, 20:29

[servaly]

Глава 4. Архив.

Архив встретил нас библиотечным запахом и затылком явно женской головы с гулькой из седых волос. Туловище было небольшим и состояло из квадрата с торчащими из него нижними конечностями. Одето туловище было в длинную коричневую юбку и пиджак из того же материала. Верхних конечностей видно не было. Оставалось надеяться, что они все же есть, просто находятся где-нибудь впереди и, таким образом, скрыты от нашего взгляда. Весь организм женщины был дислоцирован у окна холла «Облархива» и, судя по чавканью, был занят поглощением пищи. Голова, в ответ на наше дружное приветствие, глухо промычала:

- Угу…

Мы с моим другом ребята смекалистые, поэтому сами пришли к выводу, что леди в ответ поздоровалась. Туловище в этот момент не двигалось, а чавканье продолжалось с прежней интенсивностью. Вовка, почему-то, поздоровался еще раз и, переведя взгляд на меня, пожал плечами. Повисла неловкая пауза в нашем, не успевшем начаться, диалоге. В помещении было очень тихо. На обшарпанном столе архивного работника стоял дисковый телефон, и лежала какая-то серая канцелярская книга, с привязанной к ней дешевой китайской ручкой. На стене кварцевые часы издавали мерное тиканье, которое, казалось, эхом разносилось в абсолютной тишине помещения государственного учреждения. Я решил, что прождали мы уже достаточно долго, и только решился вопрос, как вдруг прямоугольное туловище начало медленное поступательное движение вокруг своей оси против часовой стрелки. Руки были! У меня отлегло от сердца... Одна из них держала чашку, а другая совершала «вытирательные» движения о полу коричневого пиджака. В голове был рот, и он продолжал жевать. Глаза тоже были, и они смотрели на меня, а я, впервые в жизни, ощутил на себе действие телекинеза. Мысли архивного секретаря стремительной рекой влились в мой мозг и яркими красками изобразили отчетливую картину следующего содержания: «мы оба - ничтожнейшие создания, ничего не смыслящие в процедуре регистрации запросов от граждан, и даже не ведающие о существовании действующего Закона «Об обращении граждан в государственные учреждения»! Из-за таких вот никчемностей, как мы с Вовкой, в ее жизни нет счастья, а страна разворовывается, и нет этому конца и края. И вот мы стоим перед Ней и ПОЛНОСТЬЮ зависим от Ее дальнейших решений! Она вершит судьбу ничтожеств! И ничтожества сейчас справедливо ответят за свое ничтожество!».
Заготовленный мною заранее вопрос повис в воздухе, а женщина (назовем ее так) показав всем видом, что никакого интереса к нам не испытывает, медленной походкой подошла к столу, присела, уставилась на телефон и, стараясь выковырять языком застрявшую между зубов еду, сухо и громко заскрежетала:
– Слушаю!
Зазвонил телефон. Вовка чуть не подпрыгнул от неожиданности. Она очень неторопливо сняла трубку и поднесла ее к уху, а затем, немного отодвинув обратно, бросила на нас обжигающий взгляд. Я отошел в сторону, Вовка попятился следом за мной. Пока женщина говорила с какой-то жертвой о своей нелегкой жизни, у нас было время прийти в себя и сделать правильные выводы.
– Вовчик, тут в соседнем здании есть магазин продуктовый. Дуй туда, купи коробку конфет.
Я сунул ему в руку купюру и хлопнул по плечу.
– Можешь еще банку кофе захватить. И шоколадку! И в пакет все обязательно!
– Ага, - ответил Вовчик и пулей выскочил за дверь.

Через час мы уже снимали копии со старинных карт, а милейшей души архивный работник, суетившаяся вокруг нас, участливо предлагала ознакомиться с оригиналами Плана генерального межевания нашей губернии.

Выйдя из здания архива, я нашел взглядом стоматологическую клинику и потащил своего друга в ее сторону. Вовка, абсолютно не понимая к чему эта спешка, и куда мы вообще направляемся, пытался сопротивляться, а когда подошли к крыльцу клиники, и вовсе, вырвавшись, торопливо засеменил в противоположном направлении, боязливо оглядываясь через плечо. Я стоял на месте, а Вовчик, отойдя от меня на безопасное расстояние, остановился, глядя круглыми от страха глазами, и демонстративно отрицательно мотал нечесаной головой из стороны в сторону.

Ну, хорошо. Тогда начнем с парикмахерской...

На поезд меня провожал чисто вымытый, гладко выбритый, стриженый и надушенный молодой человек в новых лаковых туфлях, фирменных джинсах и модной рубашке с позолоченными запонками. Хронического пьяницу в нем выдавала лишь легкая припухлость лица и жуткие черные зубы, которые исправлять было уже просто некогда. Я пообещал другу приехать через неделю, как только улажу дела на студии, и закончить его преображение. Он сообщил, что твердо решил завязать с выпивкой и начать новую жизнь. Я оставил ему свою визитку и разрешил звонить в любое время, даже среди ночи. Так мы и расстались. А в город мне удалось вернуться только полгода спустя.

[servaly]

Глава 5. Точки.

За эти полгода мне удалось тщательно изучить каждый сантиметр снимков карт и планов, а также более скрупулезно отнестись к переводу текста послания. В итоге, я выяснил, что клад был закопан на дне оврага или небольшого озера (болота), которое располагается между Северским Донцом и скифским курганом. Оставалось отмерить два километра (это и есть 3000 аршинов) от реки и на этом расстоянии искать по карте углубления и водоемы, а заодно выяснять, где по берегам стоят курганы.
Казалось бы, все ясно и просто. Вот курган, вот река, вот между ними озеро – там клад. Но не тут-то было! Как оказалось, скифы эти были ребятами веселыми и непоседливыми, поэтому кочевали где зря со своими семьями и стадами, по пути не стесняясь обижать всех, кто попадался на пути. Обидели, отобрали все что было, отпраздновали и дальше поехали самоутверждаться. В общем, жизнь не скучная даже в своем однообразии. Но обижать получалось не всегда, и получать, в таких случаях, приходилось по-полной. Получили заслуженно, и ну давай хоронить своих героически погибших воинов вместе с лошадьми и оружием заодно! Вот только, как я уже говорил, народ был веселый, а значит, просто ямку выкопать и похоронить по-человечески было не в их правилах – это ж скукотища какая! Скифы находили самый высокий холм в округе, тащили туда убитого и, на самой его вершине, аккуратненько прикапывали своего героя вместе с верным конем. Так образовывался курган.
Все бы ничего, да только очень уж любили эти самые ребята по брегам рек бегать, а отхватывать конкретных тумаков, видимо, только на берегах и получалось, так как в пятикилометровой зоне по Северскому Донцу я насчитал десятки таких могил. Водоемов в промежутке между курганами и рекой тоже хватало. Сузить круг поиска удалось лишь благодаря старинным картам, на которых были отмечены населенные пункты, расположенные поблизости от курганов.
Круг-то сузился, да только мест таких выходило приличное количество, а значит, ждало нас с Вовкой лето, полное приключений настоящих кладоискателей!
Вовка не звонил. Ни разу за полгода. Я испытывал чудовищное чувство вины за то, что не вернулся к тонущему в алкогольной зависимости другу, как обещал. Отсутствие телефонных звонков от него подтверждало мои самые грустные прогнозы – Вовчик снова запил. У меня же это время ушло на реализацию крайне важного проекта, благодаря которому небольшой бизнес поднялся на абсолютно новый уровень, а прибыль возросла в разы.
В апреле, когда сезон студийных работ подошел к концу, я снова вернулся в свой родной город с одной конкретной целью – найти друга и вернуть его к нормальной жизни. Вот только сбыться моим благородным планам, было не суждено – алкоголика Вовки не стало.

Сообщение отредактировано servaly: Dec 9 2012, 20:10

[servaly]

Глава 6. Сборы.

Нет, сам Вовка, конечно, был жив и здоров. А вот алкаша Вовки не было и в помине. Я даже оторопел от такого преображения! Подойдя к входной двери друга и нажав на звонок, я ожидал увидеть все ту же опухшую физиономию с недельной щетиной и впавшими глазами. Но, вопреки ожиданиям, дверь мне открыла сногсшибательная блондинка с чупа-чупсом во рту, одетая в одну лишь мужскую рубашку, едва прикрывавшую все самые интересные места сего цветущего организма. Нет, это, конечно не Вовка был, тут ошибиться трудно. Девушка оценивающе меня осмотрела с ног до головы, улыбнулась и весело прощебетала: «Привет!» Не дожидаясь ответного приветствия, она развернулась на месте и, прокричав: «Вооов, к тебе тут пришли!», зашлепала босыми ногами в ванную.
Я стоял на лестничной клетке и не решался войти. В квартире был сделан шикарный ремонт, и только сейчас я обратил внимание на новенькую бронированную дверь. В этот момент я был практически уверен в том, что здесь поселились совершенно другие люди, и даже успел испугаться, что с другом что-то случилось. Но из спальни, обернутый простыней ниже пояса, вышел высокий, улыбающийся «качок», как две капли воды похожий на Вовку, но заметно посвежевшего! Не успел я что-либо сказать, как он раскинул свои ручищи в стороны и с криком «Ааааа!!!» уже несся ко мне обниматься.

– Ну, ты, блин, умеешь удивлять, дружище! – сквозь его радостные крики выдохнул я. – Ты чего не звонил-то?
– Да визитку твою где-то посеял в первый же день, представляешь? Пытался тебя отыскать по справочникам, но… А ты тоже хорош! Когда обещал приехать?
Только сейчас я обратил внимание на вовкины зубы – улыбка была «голливудской».
– Обещал, дружище, да только дела навалились… Долго рассказывать.

Девушка к тому времени оделась в свою одежду, которая, впрочем, скрывала девичьи прелести не больше, чем вовкина рубашка. Попрощавшись с нами, так же, как и поздоровалась, выпорхнула из квартиры.
Я сидел в бежевом кожаном кресле и удивлено рассматривал роскошь жилья. Вовка гремел на кухне посудой, жаря ароматную «яичницу по-грузински». И тут мне в голову пришла совсем уж невероятная догадка! Я даже, в начале, отбросил ее в самый дальний уголок пораженного мозга, но эта догадка была настолько очевидной, что мне невольно пришлось к ней вернуться. Я вскочил с кресла и пришел на кухню к другу.
– Слушай, Вован, откуда у тебя все это?
Тот, продолжая нарезать колбасу, обернулся в мою сторону и широко улыбнулся.
– Что? Нравится? Дизайнера нанимал! Во как! Круто?
– Спрашиваешь! Да у тебя тут хоромы! Признавайся – ты наш клад нашел?
Вовка замер и, перестав орудовать ножом, тяжело вздохнул, помолчал и низким голосом проговорил:
– Нашел, Серый. Золото там, серебро всякое… А, еще гривны! Гривны тоже были, да.
Я смотрел на друга и не мог понять шутит он или правду говорит. Вовка был серьезен и, упершись кулачищами в столешницу, смотрел прямо перед собой и бормотал про сокровища.
– Что еще? Ах, эти… Как их там? – он покрутил указательным пальцем в воздухе. – Соболя! Точно! Соболей нашел еще, да… Троих! Живые еще были, прикинь! Старожилы! На старославянском общались… Хорошие ребята.
Вовка перевел взгляд на меня, и мы синхронно засмеялись.
– Серый, ну какой клад? Я за эти бабки костьми ложусь, вкалываю! Знал бы, чего только стоило с выпивкой завязать! Когда ты в Киев уехал, я неделю не просыхал, даже «белка» приходила, врачи думали, не выживу. Ничего, завязал, слава Богу. – Вовка помолчал, дорезал колбасу и продолжил. – А когда протрезвел окончательно, за голову решил взяться. Хорошо, люди добрые помогли – друзья еще по армии – на ноги поставили, дали заработать…
Вовка тяжело вздохнул, обернулся ко мне и, на ходу разбивая в раскаленную сковороду яйца, спросил:
– Ну, а ты какими судьбами у нас, бизнесмен?
– Так, я к тебе! Типа, в гости, проведать, поддержать, из запоя, так сказать, вывести! А ты вон как. Старик, я прям, горжусь тобой. Честно! Ты молоток! – для убедительности я похлопал друга по плечу. В ответ друг только неопределенно хмыкнул.

После плотного холостяцкого обеда Вовка полез в кладовку и изъял оттуда камуфляжный рюкзак.
– Ну, что, мой юный кладоискатель, готов ли ты к сюрпризам? – с этими словами из рюкзака по частям были изъяты и разложены на ковре части какого-то хитрого прибора. Я молчал и внимательно наблюдал, как друг лихо скручивает их вместе, подсоединяя провода, а когда сборка была уже практически окончена, до меня, наконец, дошло, что он хотел мне показать.
– Это что миноискатель, что ли?
Вовка прыснул:
– Деревня ты, блин! Металлодетектор! Хотя, можно, конечно, и мины искать, но я бы не советовал. Кучу бабла отвалил за него, между прочим – самый дорогой взял, он глубже металл видит, и даже под водой можно пользоваться, но только не глубоко. Вещь! У меня знакомый с таким по пляжу золото ищет. Не кучеряво, конечно, но на хлеб с колбасой хватает.
– Испытывал уже?
– Пока не успел, но Колян – знакомый этот ¬ – показал, как пользоваться. Да там где-то в рюкзаке инструкция должна быть, почитай, если хочешь. Вроде не сложно всё. Ты ко мне на долго приехал?
– Ну, это от тебя больше зависит, я не тороплюсь никуда.
– То есть, недельку-другую я могу у тебя украсть?
– Да хоть месяцок!
– Слушай, Серый, мне этот клад покоя не дает. Он мне снится уже по ночам. Ты же знаешь: я, если загорелся чем-то, меня хрен потушишь! – Вовка возбужденно жестикулировал. – Тут не в бабках дело даже – этого мне хватает! Тут другое. Азарт, Серый, азарт дикий! Я думал, что не дождусь тебя и снова сам в архив рвану. Ты, кстати, карты привез?
– Привез, в машине лежат.
– Тащи, искать будем!
– Да я уже нашел всё, если честно. Точнее, не то чтобы нашел, просто отметил где это быть может.
– И что получилось?
– Ну, надеюсь, что за пару недель должны успеть объехать. Большая часть территории в районе Печенег, Старого Салтова и Хотомли, но и южнее по Донцу мест хватает.
Вовчик присвистнул.
– Не хило…
– Да, вариантов предостаточно. А может и дольше придется помотаться…
– Ну, да. Погода может подвести, опять же… Ладненько, друг, собирайся! Поедем амуницию покупать. И, кстати, я угощаю – за мной должок!
Я не стал сопротивляться, прекрасно понимая, что ему приятно чувствовать себя самодостаточным человеком после многих лет унизительной жизни в пьяном угаре.
Выйдя во двор, Вовка в очередной раз поразил меня. Медленной походкой подплыл к черной «Тойоте Прадо» и, с показательной гордостью, снял ее с сигнализации.
Я, также показательно, выпучил глаза, раскрыл рот и закрыл его, приподняв челюсть рукой.
– То-то! – сказал он и уселся за руль.
По дороге в магазин я решился разузнать, откуда же такие деньжищи всего за полгода? И что за волшебные друзья у него появились? Но Вовка, в своей привычной манере, отшутился и пообещал рассказать обо всем, когда будет свободное время. Сейчас он был с головой поглощен мыслями о кладе и приключениях. Я не стал настаивать и отложил расспросы на потом.
К вечеру, после посещения массы магазинов, мы возвращались домой с огромными пакетами походного снаряжения. Казалось, Вовчик хочет скупить все – начиная с непромокаемых спичек, и заканчивая палаткой, лодкой и гидрокостюмами. Даже саперную лопату купили фирменную финскую!
Вечером, усевшись в просторной гостиной, мы скрупулезно изучали карты и конкретизировали маршрут поисков. Выезд запланировали на послезавтра, а весь следующий день занимались затаркой продуктами питания и упаковкой всего снаряжения в багажник Вовкиного внедорожника. Ближе к полуночи приготовления были окончены, в связи с чем, была дана срочная команда «отбой» – просыпаться планировали рано на рассвете.

[servaly]

Ну, вот, как-то так... Если, вдруг, хоть кому-то станет интересно, что же там дальше было, могу продолжить. На сегодня уже написал 16 глав и продолжаю работать дальше.
Поиски клада в самом разгаре, разборки с бандитами, амурные дела и борьба с трудностями копарей, также, присутствуют!

Сообщение отредактировано servaly: Dec 7 2012, 12:32

[Дед Мазай и Малый]

Однако!!!, ясен пень, чувствую зима пролетит не заметно, с почином.... понравилось, не то слово. Поздравляю с почином, ждёмс продолжения, держи плюсяру +, ышо на автора в ревьюхе больше стало, блин обалдеть....

[servaly]

Однако!!!, ясен пень, чувствую зима пролетит не заметно, с почином.... понравилось, не то слово. Поздравляю с почином, ждёмс продолжения, держи плюсяру +, ышо на автора в ревьюхе больше стало, блин обалдеть....

Спасибо!!!
Очень надеялся, что понравится, но не думал что настолько!
Значит есть стимул продолжать.
Брауну тоже большое спасибо за +

Глава 7. В путь!

Апрель в том году выдался теплым и сухим, а экспедиция наша выпала аккурат на его конец, плавно переходящий в майские праздники. Следующий день не стал исключением, и с самого утра приятно пригревало весеннее солнце. Выйдя во двор, я стал дожидаться Вовчика, который перед отъездом отключал все электроприборы в квартире и перекрывал воду. Я прошелся вдоль нашего старенького дома, с ностальгией вспоминая детские годы: вот качели, на которых мы с дружками раскачивались до, практически, вертикального положения; вот гора, которая казалась нам значительно выше, чем была на самом деле, и с которой мы катались зимой на портфелях; а вон там была голубятня… На ее месте сейчас было свалено в кучу какое-то ржавое железо и полусгнившие доски. Я подошел поближе и догадался, что это был за мусор. Задрав голову вверх, я посмотрел на крышу и отметил, что ее не просто перекрыли новым железом, изменилась форма. Теперь она была более пологой.
Вовка окликнул меня в тот момент, когда я, на интуитивном уровне, почувствовал какую-то внезапную тревогу. Тогда я не понял в чем дело, но позже, спустя несколько дней, мне вспомнилось то утро и та тревога. Как потом оказалось, она была не напрасной.
Но сейчас я переключил все внимание на подпрыгивающего от предвкушения друга и поспешил к машине.
Дорога была не слишком дальней, поэтому через час мы уже съезжали на грунтовку, ведущую к месту старта нашей экспедиции.

– Вроде где-то здесь, – предположил я. ¬– Думаю, за тем терновником должен быть овраг.
Вовка заглушил двигатель, и мы высыпали из машины, разминая затекшие ноги. Солнце приятно грело спины, сочная зеленая трава стелилась до самого горизонта, а на терновнике завязывались первые ярко-салатные листья. Над лугом легкой дымкой стелился утренний туман, плавно колышущийся от легкого дуновения теплого весеннего ветерка. Боже, как же не хватало этого в круговороте городской суеты! Я втянул носом густой запах молодой травы, от которого слегка закружилась голова и, прикрыв глаза, поднял лицо к небу. Нирвана!
– Гааазыыы! – вдруг во всю глотку проорал мой друг, после чего издал характерный звук, знаменующий благополучный выброс этих самых газов в атмосферу.
– Твою мать, Вова! Сволочь ты, гад! Так обломать!
Вовка гоготал как ненормальный, а я, демонстративно морщась и размахивая ладонью перед лицом, двинулся в сторону терновника.
Обойдя кусты мы, как и ожидали, вышли к необходимому месту. Овраг оказался вовсе не оврагом, а внушительных размеров ямой с пологими склонами, дно которой густо поросло сухим прошлогодним камышом.
Вовка скорчил серьезную мину и громко продекламировал:
– Где-то там сокровища несметные, коллега. Думаю, нам с Вами стоит их поискать. Как считаете?
– Думаю, предстоит основательно потрудиться и испачкаться, глубокоуважаемый. Как Вам такая перспектива?
– Может, лучше рабов наймем, сударь?
– Не стоит, коллега. Обожаю грязь, пиявок и запах аммиачных паров.
– Так что же мы медлим? Расчехляем инвентарь и айда в омут!
– Только после Вас, сударь!
– А Вы хитрец! – друг погрозил мне указательным пальцем.
Мы вернулись к машине и, облачившись в водонепроницаемые комбинезоны, вооружились металлоискателем, лопатой и мачете. Договорились действовать коллективно: Вовка идет впереди и рубит камыш, я продвигаюсь следом за ним и сканирую дно водоема. Благо, водоем оказался совсем не глубоким – вода не доходила до колен. Вовчик, выполняющий роль газонокосилки, усердно пыхтел, лихо укладывая по сторонам пучки сухой растительности. Пикантности придавала густо налипающая болотная грязь, которая делала наши ноги тяжелее на несколько лишних килограммов. Прибор молчал. Я, на всякий случай, решил проверить его исправность и поднес катушку к металлической пряжке ремня на джинсах. Раздался высокий воющий звук и Вовка, от неожиданности, резко развернулся и уставился своими круглыми глазами на меня.
– Что там?
– Да ничего, проверяю просто. Руби давай.
– Ладно, перекур, коллега, – выдохнул он – Я уже весь мокрый– вспотел. Идем на берегу отдохнем малость.
Мы выбрались из зарослей и растянулись на мягкой траве.
– Серый, а ты уверен, что в болотах нужно искать? Может сначала сухие ямы объехать? Если там не найдем, то начнем болота шерстить.
– Ну, как я могу быть уверен? Написано было: «в бочаге». Это я точно помню. А бочаг – это что-то типа омута, углубления в болоте или каком-нибудь водоеме.
– Блин, не мог в лесу где-нибудь закопать, куркуль несчастный.
– Есть еще один неприятный момент: за сотни лет русло реки сильно изменилось, а значит вода из того болота могла совсем уйти и там сейчас просто овраг без воды, а может и наоборот через тот бочаг теперь река течет. Кто знает?
– Поменьше пессимизма, побольше энтузиазма, друг мой Серый! Подъем и в бой! Труба зовет на подвиги! Все у нас с тобой получится!

И у нас получилось! Получилось избавить яму от всей растительности. Детектор так ни разу и не пикнул.
– Ну, а кто говорил, что именно здесь, то самое место? – стараясь вселить в меня оптимизм, тараторил Вовка по дороге к машине. – Сейчас пообедаем и дальше рванем!
Его тираду перебил резкий высокий звук, который издал детектор.
– Стоять, бояться, Вовчик!
Размахивая прибором из стороны в сторону, я сканировал почву в поисках металла. Писк раздался снова, и снова, и снова…
– Здесь! Давай лопату!
Вовка лопату не дал, вонзив ее в почву и перевернув ком земли.
– Слышь, а глубоко копать?
– А я откуда знаю? Аппарат твой, тебе видней. Я инструкцию так и не прочитал.
– Думаешь, я читал?
Махнув катушкой над выкопанным комком, мы снова услышали тот же звук.
– Выкопал! Ломай руками.
Вовкины ручищи для этого дела подходили идеально! Чернозем плохо поддавался, но грубая сила победила, и на траву выпал продолговатый предмет темно-зеленого цвета, с налипшей вековой грязью, напоминающий…
– Быть не может! – я глазам своим не верил.
– А что это?
Я, молча, отнял у друга кусочек металла и стал судорожно тереть о ткань своей походной куртки, отчищая от земли. Моя невероятная догадка подтверждалась!
– Да что это такое?! Дай посмотрю!
– Вова, это наконечник от стрелы. Скифский! Бронзовый.
– Так скифы жили до нашей эры еще!
– До нашей…
– Чего ж он на поверхности лежит? За столько лет он должен на несколько метров в землю уйти!? Может не скифский?
– Не знаю… Значит, наверное, не должен был уйти. Я, когда с картами работал, кучу книг по скифам перелопатил – курганы искал. Насмотрелся там фоток этих наконечников на всю жизнь вперед. Скифский – точно тебе говорю!
Вовка присвистнул, а я передал находку ему в руки. Он принял наконечник так, будто я ему не металл даю, а королевского хомячка – очень аккуратно, подставляя две ладони и даже зачем-то чуть присев.
– Надо же… Маленький какой… – только и пробормотал он, а я, продолжая размахивать металлоискателем, медленно двинулся к машине. Становилось интересно.

Сообщение отредактировано servaly: Dec 7 2012, 14:30

[Налимыч]

Замечательно написано и интересно. Выкладывайте, пожалуйста, почитаем.

[servaly]

Глава 8. Четверо.

– Ну, что? Обмоем первую находку?
Я настороженно посмотрел на бывшего пьяницу, который открыл заднюю дверь внедорожника и изъял с заднего сидения две пластиковые бутылки кефира, одну из которых тут же бросил в мою сторону. Я поймал летящий сосуд, и у меня отлегло от сердца.
– Ты не шути так больше, друг. Я уж подумал ты снова за старое…
– Не сыте, сударь, я сам боюсь. Иногда даже снится, что выпил. Просыпаюсь в ужасе, и полночи потом уснуть не могу.
Вовка отпил из бутылки с широким горлышком и на верхней губе у него нарисовались белые усы. Он широко улыбнулся, потом оглянулся по сторонам и на выдохе сказал:
– Археологи, мля!

До следующей точки назначения было рукой подать, но ехать пришлось по разбитой дороге, преодолевая лужи, в которых даже Вовкин «Прадо» рисковал застрять. Дорога шла по лугам вдоль реки, и по берегу, то тут, то там, виднелись припаркованные автомобили рыбаков, в основном старенькие «жигули» и «москвичи». Как они по такой дороге сюда забрались, для нас осталось загадкой, а вот застрявший, чуть дальше по дороге, старенький УАЗ вызвал полное недоумение.
Машина стояла к нам передом и, судя по разбрызганной вокруг грязи, долго и тщетно пыталась выбраться из глубокой колеи – днище плотно лежало на земле. Вот он «советский джип»! Рядом на обочине, рассевшись на траве, курили четверо мужиков в камуфляже и резиновых сапогах. Вовка остановился и, не заглушая двигателя, настороженно глядел на сидящих. Затем, приоткрыв свою дверцу обратился ко мне:
– Ты посиди тут. Машину не глуши и наружу не выходи. Потом все объясню.
Я хотел было уточнить к чему такая осторожность, но он, оставив свою дверцу приоткрытой, уже шел широким шагом к мужикам. Те поднялись с земли и о чем-то недолго говорили с Вовкой. Затем один из них, с красным как у вареного рака лицом, подошел к УАЗу и, открыв багажник, извлек буксировочный трос. Мой друг вернулся на свое место.
– Засели крепко. Сейчас попробуем дернуть.
Через несколько минут благодарная четверка пожимала руку Вовке, и, усевшись в УАЗ, ретировалась в направлении, противоположном нашему движению.
– Там где пехота не пройдееет, и бронепоезд не промчится, Вован на джипе проползееет, и ничего с ним не случится! – Вовка орал старую песню, сдавая назад. – Готов?
– Вова, мля! Нас вытаскивать будет некому, скоро стемнеет, а я кушать хочу! Вова!
Но Вова, казалось, меня не слышал. Джип сорвался с места и быстро начал набирать скорость. Мы пролетели канаву, слегка зацепившись днищем.
– Ха! Прорвемся, господа археологи! Мужики сказали, что дальше дорога получше будет.
– Ну, ты псих! А если бы застряли?
– Ну, ведь не застряли же!
– А могли бы… – я с облегчением выдохнул. – Давай колись, почему не разрешил мне из машины выходить?
– А? А, да так… Просто рожа одна показалась знакомой. Где-то я одного точно видел. Да и он меня, кажется, узнал. Водила этот. Красный такой.
– Ну и что? Мало ли рож знакомых? К чему такая техника безопасности?
– Ну, да… – Вовка как-то задумчиво примолк, продолжая выруливать между грязных канав и ухабов. – Просто, когда я пил, Серый, то пил до чертиков, и помню из той прошлой жизни очень мало. Как будто это было очень давно, ну, или во сне. Понимаешь? Вот и мужика этого я откуда-то точно знаю, но вспомнить, откуда – хоть убей – не могу. Рожу помню, и ассоциации, что ли, с этой рожей не приятные. Сразу напрягла она меня, понимаешь?
– Да ладно тебе. Забей. Мало ли что раньше было. Расслабься.
– Не понял ты меня, друг… Ладно, проехали. Вернее, приехали! Вон река на изгиб идет, перед ним должна быть наша точка – сверься с картой.
– Да, можно и не сверяться, я так помню – здесь она. Тормози.

День шел на убыль и, прежде чем приступать к активным поискам сокровищ, мы решили разбить лагерь для ночевки, чтобы потом в темноте не пришлось ставить палатку и собирать дрова для костра. А когда все было готово, Вовка предложил мне самостоятельно разведать обстановку, пока он будет готовить ужин. Голод давал о себе знать, поэтому я, не колеблясь, согласился.

Разведка получилась короткой. Солнце уже село за горизонт и все вокруг окутали густые сумерки. В нескольких сотнях метров от нашего лагеря я обнаружил внушительное углубление, заросшее редким кустарником. Также, порадовало явное отсутствие влаги на дне воронки, значит, поиски обещали быть более приятными, нежели наш сегодняшний утренний дебют. Хотелось детально разведать место раскопок, но донесшийся до меня из лагеря запах полевой каши заставил резко изменить планы и трусцой поспешить к костру.
Вовка колдовал над котелком, а на раскладном столике уже ждала шикарная закуска из свежих овощей, домашнего сала и черного хлеба! Вечер у костра был посвящен воспоминаниям о детстве и моим россказням о тонкостях шоу-бизнеса. Ближе к полуночи, я, уставший после непривычного путешествия и многочасовых бесед, уснул младенческим сном, который прервался уже на рассвете нецензурной бранью моего спутника. Я выскочил из палатки и увидел разъяренного Вовку, бегающего вокруг своей машины и ругающегося как татарин.

[servaly]

Глава 9. Рубль.

Сначала я не понял в чем причина такого поведения, и только подойдя поближе, обратил внимание на колеса. Они были полностью спущены. Причем, все четыре.
– Ничего себе! Это где же мы так влетели, друг?
– Мы влетели? Сережа, вчера вечером колеса были целыми! Раззуй глаза! Резина порезана! – Вовка, подойдя на расстояние вытянутой руки, орал прямо мне в лицо.
– Я-то тут при чем? Чего орешь, как шальной?
Он отвернулся, тяжело вздохнул и уже значительно тише сказал:
– Теперь придется в село пешком тащиться, рабов нанимать…
– Кому понадобилось спускать нам колеса? – я просто недоумевал.
– Может быки местные? Нажрались на дискотеке в соседнем селе и давай самоутверждаться по дороге в свой аул.

Мы одновременно осмотрелись. Вокруг не было ни души. Было принято решение оставить меня в лагере для поисков клада в овраге, в то время как Вовка будет заниматься колесами. Он ушел в направлении ближайшей деревни, а я, взяв металлоискатель и лопату, двинулся в сторону места копа. Памятуя о находке наконечника, я включил прибор еще в лагере и к месту назначения шел, размахивая катушкой из стороны в сторону, в связи с чем, путь мой слегка затянулся. Пришлось несколько раз останавливаться, чтобы выкопать пять водочных пробок, консервную банку и кусок какой-то внушительной ржавой железяки. Благодаря этой штуке я усвоил, что прибор по-разному реагирует на черный и цветной металлы. В дальнейшем это значительно облегчило поиски, так как черного металла в земле оказалось очень уж много, и копать я решил только «цветняк».
Обследование ямы начал сверху, полностью обойдя ее по периметру. А когда обход был завершен, я спустился по склону на один метр и продолжил планомерное сканирование почвы. На пятом круге раздался четкий цветной сигнал. Легкая порция адреналина взбодрила после монотонного нарезания кругов. Выкопав совсем небольшую ямку, глубиной не больше 20 сантиметров, моему взору предстала крупная монета, размером с приличную медаль! Из-за налипшей на нее грязи я долго не мог разобрать, что же я, все-таки, отрыл. Тщательно оттирая ее о рукав и всматриваясь в проявляющееся серебристое изображение двуглавого орла, я представлял, как Вовка забудет о своих колесах, застав меня возлегающего верхом на куче найденных драгоценностей и повелевающего торжественно перенести триумфатора (то есть меня) на заслуженное место воздаяния почестей! Монета оказалась серебряной, номинал – 1 рубль, но года чеканки было не разобрать.
Вдалеке послышался рокот двигателя. Я обернулся на звук и увидел приближающийся к нашему лагерю УАЗ. Взяв снаряжение, я направился туда же. Автомобиль подъехал раньше меня, и из него неспешно высыпала наружу вчерашняя четверка. Один из них – в оранжевых резиновых сапогах – бесцеремонно присел у нашего котелка и, приоткрыв его, понюхал содержимое, после чего бросил крышку на землю рядом с котелком и вытер руку о штанину. К этому времени я находился метрах в тридцати от лагеря. Мужики, определенно, меня видели, но всем своим поведением выказывали явное неуважение к хозяевам лагеря. Самый высокий демонстративно помочился в тлеющий еще с вечера костер и что-то сказал краснолицему. Тот, в ответ, сипло рассмеялся, подошел к вовкиной машине, и, пнув ногой спущенное колесо, запрыгнул задницей на капот.
От такой наглости вчерашних потерпевших я пришел в полнейшее недоумение. Прибавив шаг, откинул в траву металлодетектор и поудобнее перехватил лопату. Они это заметили и встали рядом, повернувшись в мою сторону.
– Привет, земляк! – крикнул тот, что был в оранжевых сапогах. Высокий тоже обернулся ко мне, застегивая ширинку.
– Приветствую, мужики. Что-то случилось?
Высокий и краснолицый с улыбкой переглянулись.
– Слышь, Михалыч, у тебя что-то случилось? – спросил высокий.
– Да это, по ходу, у тебя тут случилось, – медленно проговорил тот. – Что с колесами-то, земляк? Кому дорогу перешел? – он щурился на солнце и не спеша пережевывал сухую травинку.
– Понятия не имею. Утром обнаружили их спущенными.
– Об-наруууу-жи-ли! – по слогам проорал оранжевый сапог и наигранно загоготал. – А мы, мля, думали, ты тут на ежей охотишься, колесами их давишь, браконьерничаешь. А вы обнаружили!
– Не хами, Гена. Видишь, у человека лопата... – тут заржали трое. Четвертый сидел на корточках с серьезным лицом и внимательно наблюдал за спектаклем.
Было ясно как день, что с этими здоровенными лбами мне одному тягаться не в масть, тут даже Брюс Ли мне не помощник со своими киноуроками. Я с надеждой посмотрел в том направлении, куда утром ушел Вовка, но на видимом участке дороги было пусто.
Краснолицый спрыгнул с капота, заковылял в мою сторону и, остановившись в паре метров и уставившись себе под ноги, спросил:
– Ты кто такой, сынок?
Я прекрасно понимал, что дерзить этим славным молодцам в настоящий момент было бы крайне нерационально, даже не смотря на большое желание. Поэтому, вместо «А тебе какое дело?» или «А ты кто такой?», я тактично поинтересовался:
– А вы представляете какие-то государственные органы, господа, или мы с вами беседуем как частные лица?
Гена-Оранжевый сапог – прыснул со смеху:
– Михалыч, у тебя орган государственный или как? – заржали остальные.
– А ты, я смотрю, дипломат, да? Мусорской, что ли? Ты че дерзкий такой? – видать, все-таки я дерзил. – Друг твой где, сынок?
Я в очередной раз посмотрел на дорогу. Михалыч взглянул туда же, а затем снова перевел взгляд на меня.
– В деревню он пошел, машину искать, чтобы резину на вулканизацию перевезти, – это заговорил молчавший до сих пор четвертый, сидящий на корточках и неотрывно глядящий в сторону оврага. – Долго его нет? – он обернулся ко мне.
Лицо было вполне интеллигентным, с явным признаками интеллекта.
– Где-то час, может больше, – ответил я.
Михалыч, неотрывно глядя мне в глаза, нарочито громко сказал:
– Значит подождем, – а потом немного тише, для меня ¬– А мы пока познакомимся. Я Михалыч. – он протянул крепкую шершавую ладонь для рукопожатия. Я, в ответ, пожал ее, но тот сильно сжал мне кисть и не отпускал. На его лице заиграла недобрая улыбка. Я попытался выдернуть свою руку, но тот сжал ее еще сильнее, и суставы пальцев захрустели. Я машинально занес левой рукой лопату для удара, но Михалыч отпустил правую. Продолжая улыбаться, поднял руки на уровень головы, ладонями ко мне и отступил на шаг назад:
– Тихо, тихо…
– Что ж ты, не воспитанный, не знакомишься? – оранжевый шел к нам. – Тебе Михалыч представился. Тебя как звать, сука?
– Не трогай его, Генчик, пусть отдохнет человек. Что не видишь? Устал он. Копал много. Да, сынок? – краснолицый, по всей видимости, имел авторитет в коллективе, так как Генчик моментально остыл и направился к котелку с кашей. Михалыч подошел ко мне совсем близко и полушепотом заговорил: – Не бойся, никто никого не тронет. Просто поговорить хотим. Я с другом твоим пересекался как-то по жизни, хочу кое-что выяснить у него, вот и все. К тебе вообще никаких претензий, усекаешь, старик?
– Да че ты с ним церемонишься, Коля? – заорал жующий кашу Генчик. – Дай мне его – за минуту все говно выбью!
– Не обращай внимания, – не меняя тона, продолжал Михалыч, – он здесь не решает. Друг твой скоро приедет, а мы его здесь подождем. Но нам неприятности не нужны. Договорились? Ты, я вижу, человек не глупый, должен понимать… Лучше расскажи нам пока, что вы тут делаете? На охотников не похожи, на рыбаков тоже… Я так, чисто из интереса спрашиваю. Можешь не отвечать.
– Михалыч, да хва…! – начал, было, свой очередной ор Генчик, но Михалыч его снова осек:
– Еще раз, падла, вякнешь…
Тот психанул, швырнув котелок в кусты, и пошел к УАЗу, который был припаркован сразу за внедорожником Вовки. Михалыч снова перевел взгляд на меня в ожидании ответа.
– Он плохой, ты хороший? Могли бы что-нибудь поинтереснее придумать.
Я старался, как можно более искренне улыбаться, но улыбка получалась слишком натянутой и искусственной. Мой собеседник погрустнел.
– Таки мусорской. Гена! Поговори с человеком! – Михалыч отошел к интеллигенту и присел на корточки, что-то тихо обсуждая.
Из за терновника послышался голос Генчика:
– Пусть подождет. Занят я. Ща побеседуем! – он громко загоготал.

Я стоял и лихорадочно прикидывал, что делать дальше. Нужно было бежать, но Вовку тоже надо было как-то предупредить. Сотового у него нет, да и мой здесь «вне зоны покрытия». Но куда бежать-то? У них машина – догонят на первой же стометровке. Мои размышления прервал приближающийся звук двигателя. К лагерю ехал еще один «УАЗ», на этот раз фургон.

Сообщение отредактировано servaly: Dec 9 2012, 20:28

[servaly]

Глава 10. Гости.

– Генчик, хватит гадить, иди сюда! К нам гости едут.
Все трое всматривались в приближающийся автомобиль. Оранжевый сапог не торопился вылезать из кустов, и только громко шуршал листвой. УАЗ подъезжал все ближе.
– Гена, млять! – Михалыч начинал нервничать. – Долго ты жопу мыть будешь?
Я смотрел на подъехавшую к лагерю машину. За рулем сидел какой-то до смерти перепуганный усатый мужик в серой кепке. Он обеими руками держался за руль и смотрел на нас. Троица друзей тоже не решалась предпринимать никаких действий и, молча ждала развития событий. А события начали развивались стремительно.

Я услышал за спиной дрожащий голос Генчика:
– Михалыч, только не рыпайся, я не видел его, честно! Он сзади подошел!
Мы все одновременно обернулись. К нам из кустов семенил Генчик со спущенными до лодыжек штанами. Руки он держал на затылке. Следом за ним, с каменным выражением лица, шагал Вовка, приставив к Генкиной голове пистолет!
– Все упали мордами в пол. Тем, кто не упал, стреляю первый раз в колено, второй раз в голову.
Эти слова Вовка говорил очень спокойно и буднично, как будто он не угрожал, а объяснял старушке, как пройти на улицу Ленина. «Старушка» оказалась женщиной смышленой и понятливой, выполнив первое распоряжение моего друга с завидной точностью. Буквально через три секунды вся четверка возлегала на сухой осенней траве, выставив нам на обозрение свои спины. А Генчик еще и голую задницу.
– По сторонам не смотрим. Рты у всех закрыты. Руки за головой. Ноги широко расставлены.
После того, как были выполнены все Вовкины распоряжения, он обратился ко мне:
– Били?
– Нет, – говорю, ¬– милые ребята. Так, пошутили слегка, ничего серьезного.

Услышав мои слова, Генчик оживился и, не оборачивая головы в нашу сторону, заскулил:
– Мужик, да не трогали мы твоего кореша, клянусь! Он же тебе сам говорит, мы просто в гости, отблагодарить прие…
Его тираду прервал Вовкин тяжелый ботинок, с размаху ударивший Генчика в бок. Тот скорчился, закашлялся, и тихо выругался.
– Рты – закрыты! Еще одно слово и стреляю в колено.
Я стоял молча, и просто не верил в происходящее. Вовка подозвал водителя фургона. Тот быстро выбрался из машины и боязливо подошел к нам.
– Серый, откручивайте колеса, грузите ему в салон. Поедешь с ним на вулканизацию. Я вас здесь подожду. К ментам не вздумай сунуться.
– Откуда у тебя пушка, Вован? И эти тебя знают откуда-то. Что за фигня происходит?
– Потом все расскажу, дружище. Займись, пожалуйста, колесами, а я этих постерегу.

Мы сняли колеса с внедорожника, поставив его на кирпичи, специально для этого привезенные Семеном (так звали водителя УАЗа), и, загрузив их в салон фургона, выехали в направлении райцентра. По дороге Семен рассказал мне, что Вовка хорошо заплатил ему за то, что тот перевезет на вулканизацию и обратно спущенные колеса. Но при подъезде к нашему лагерю, увидел стоящий УАЗ и, заплатив еще сто долларов сверху, попросил сдать немного назад, высадить его и, выждав десять минут, самостоятельно подъехать к лагерю. Видимо, за это время он обошел нашу стоянку и сумел подкрасться с тыла.
Вернувшись назад, мы застали Вовку, сидящего в одиночестве у костра и мирно пьющего чай. УАЗа не было, как и его владельцев. При Семене я не стал ни о чем расспрашивать, но когда колеса были установлены и водитель фургона, с облегчением вздохнув, уехал, я потребовал от друга объяснений.

– Я, когда шел в село, видел их машину. И угадай, где я ее встретил? На месте нашей первой стоянки, прикинь! Я тебе еще вчера намекнул, что они мне не понравились. Только я не стал разбираться, что они там делают, пошел дальше, а когда мы с Семеном уже подъезжали к лагерю, я этот УАЗ здесь увидел.
Я молча пил чай и слушал Вовку. Передо мной сидел живой, эмоциональный человек – полная противоположность того Вовки, с оружием в руках, терминатора, механически предпринимавшего действия по обезвреживанию неприятеля.
– Знаю я этих козлов. Михалыч бригадиром был, на стройках шабашил, ремонты делал. А полгода назад нам в доме крышу его бригада чинила. Ремонт затеяли качественный, c размахом! Закончили только к зиме. С чердака вынесли все! Весь двор железом ржавым загадили, да только вот балки эти деревянные массивные вывезли куда-то.
– Ты хочешь сказать, что они тоже эту надпись на балке видели?
– Так тут же и так все ясно как день! Конечно, видели! А когда ремонт крыши закончился, поехали искать наш клад! Суки… – Вовка усмехнулся. – Только это еще не все, друг. Ты, когда в прошлый раз приезжал, ну, когда шмотки мне купил, меня этим кладом так завел! Азарт такой был! Хотелось сломя голову бежать с лопатой и копать! Даже не пил пару дней – держался! На следующий день после твоего отъезда, понесло меня на чердак искать эту балку старинную, чтобы текст, на всякий случай, переписать и чем-нибудь закрасить. Ну, чтобы больше никто не увидел. Прихожу на чердак, а меня там этот Михалыч встречает. Ремонт шел уже полным ходом, почти все разобрали. Я ему говорю: «Хочу забрать с чердака личные вещи, которые тут хранил еще с детства», а он не пускает! Техника безопасности, говорит. Обещал все найденное на чердаке, передать позже жильцам дома. Я настаивать не стал и подумал, что все равно не заметит никто ту надпись, а мы и так знаем что там написано.
Вовка замолчал. Было видно, что ему еще есть что сказать, и он просто подбирает нужные слова.
– Я хотел на следующий день тебе позвонить, но визитку так и не нашел, с горя напился в хлам… Пил неделю не просыхая, пока в психушку с «белкой» не загремел. Только там, таких как я, хватает, и меня выперли уже на следующий день. Я снова – в хлам, и снова меня понесло на чердак, только уже с выкрученной ножкой от табуретки. Был бы этот Михалыч там один, точно прибил бы. Но там бригада была человек семь. Скрутили твари и били толпой, пока я не отключился. Очнулся на лестничной клетке, весь в крови. Нос и два ребра сломаны, глаза заплывшие, зубы последние выбили... Меня моей же палкой суки били.
– А в милиции что сказали?
– Да какая милиция, Серж?! У меня ж срок отмотан, а к этим волкам только сунься – вмиг что-нибудь новое нарисуют для отчетности. Я ж как бомж тогда был, оборванец. Кто за такого вступится? Отлежался пару недель дома, благо соседка – тетя Зоя – подкармливала и даже за чекушкой пару раз бегала, чтоб боли снять. Я ее потом, когда на бабки разжился, в Израиль отправил на лечение. Отблагодарил, получается… А когда оклемался, твердо решил завязать с пьянкой. Ну, а дальше ты знаешь. Вот такие дела, друг. Такая история.
– А почему же ты мне вчера об этом не рассказал? Почему молчал? И этим помогал из лужи выбраться зачем?
– Не хотел я, Серый, прошлое ворошить, понимаешь? У меня сейчас другая жизнь, другие интересы, цели… Да и козел этот краснорожий вначале не признал во мне того пьяницу. Я думал, они на рыбалке или на охоте были, ну и пусть себе едут дальше с богом. Я зла на них не держал, пойми. Забыть хочу все, так они сами – падлы – о себе напоминают.
Вовка тяжело вздохнул и принялся прутиком ворошить тлеющие в костре угли.
– А пушка тебе накой была нужна?
– Как это накой? Вот, как раз, для таких случаев и нужна. Или ты еще не убедился?
– Да просто ты не говорил о ней…
– Слушай, мы с тобой что, брачный контракт заключаем? Ты меня больше десяти лет не видел, мало ли что за это время со мной могло произойти? Я обо всем тебе отчитаться должен? – он рассержено уставился на меня.
– Ладно, не горячись, Вовчик. Извини. Просто эти быки тут наезжать пытались, вели себя борзо, и говорили, что тебя знают. Вот я и подумал, что из-за тебя весь этот сыр-бор. К стати, а где они?
– Как где? Думаю, как минимум, в двадцати километрах отсюда, а то и больше! Я им вслед пару раз пальнул, так они по лугу как по гоночной трассе жарили. Думал, рассыплется колымага, но УАЗик хоть и советский, а все-таки «джип» – унес говнюков в вонючую даль.
Мы с другом засмеялись, и напряженная атмосфера как-то сама по себе спала. Мы снова были лучшими друзьями, отчаянными путешественниками и охотниками за сокровищами!

Сообщение отредактировано servaly: Dec 9 2012, 20:12

[servaly]

Глава 11. Коп.

– Слушай, бандит, ты куда мой металлоискатель дел? Я все обыскал – нет нигде!
– Значит, плохо искал! – я вытащил из кармана найденный утром рубль и протянул его Вовке. У него глаза чуть не выпали из орбит.
– Ты это в яме нашел?
– А то! И лежал он ближе к поверхности, у края, а дно я еще не успел пройти, эти дятлы помешали.
– Это ж серебряный рубль, Серега! Обалдеть! Сколько ему лет-то?
– Не знаю, года не видно. Надо отмывать от грязи.
– Так, где ты аппарат дел, разбойник?
– В траве лежит твой аппарат, не переживай. Выбросил, чтобы эти ослы не видели.
– Так чего ж мы тут сидим? Хватай лопату и погнали!

В этот раз Вовка убедил меня начинать со дна, и не ошибся. Сигналы шли один за другим, и практически все были цветными. Чего мы только не выкопали! Через полтора часа карманы моего друга были плотно набиты водочными пробками, пивными и консервными банками, гильзами, времен отечественной войны, а фольги собрали просто невероятное количество! Клондайк! По всей видимости, сюда сбрасывалось все, что оставалось от пикников. На мои уговоры подняться и поискать повыше, упрямый Вовчик реагировал весьма скептически и пытался убедить меня в том, что все клады лежат в самом глубоком месте самого глубокого оврага. Я сильно не сопротивлялся. К тому же копал, все равно, он. Я же, особо не напрягаясь, размахивал детектором как косой и наслаждался видом усердно работающего человека. Когда стало вечереть, у Вовки появились первые признаки экскаваторной болезни – ломка в пояснице и большое нежелание приседать к выкопанным ямкам. После очередной водочной пробки, мой запыхавшийся друг-копарь тихо пробормотал:
– Гор謬¬ они синим пламенем эти соболя, вместе с гривнами… Я спать! – И отбросив в сторону лопату, побрел в сторону лагеря. Руки безвольно свисали плетьми вдоль массивного корпуса, а ноги заплетались при ходьбе. Я оглядел место раскопок – весь овраг был перерыт, как после весенней вспашки.
– Вовка! – крикнул я другу вдогонку. Он медленно обернулся и вопросительно уставился на меня.
– Я тут подумал… Просто на майские праздники родители меня приглашали к себе огород копать… А ты этот… Ну, профессионал, типа…
Вовка скорчил жалкое лицо и очень медленно поднял руку с выставленным средним пальцем.
Ничего ценного мы в той яме больше не нашли, а следующим утром, отмыв серебряный рубль от грязи, рассмотрели год чеканки. Это был 1842, а значит монета была значительно моложе того клада, который мы искали, и не имела к нему никакого отношения.

[servaly]

Глава 12. Машенька.

В далеком нашем детстве, в соседнем подъезде жила-была девочка со сказочным именем Машенька. Девочкой она была порядочной, а потому матом не ругалась, с мальчиками в подворотнях не курила и яблоки на садовых участках с нами не воровала. Однако полное отсутствие общих интересов с дворовыми мальчишками не делало ее менее привлекательной, чем она была на самом деле. Короче говоря, влюблены в Машеньку были все ребята без исключения, а мы с Вовкой, казалось, нашли в ее лице любовь на всю оставшуюся жизнь.
Вечерами она выходила во двор в каком-нибудь чистеньком розовом или голубеньком платьице, выгуливала своего маленького и нелепого пекинеса по кличке Чуча, и, дефилируя мимо футбольной площадки или мимо школьных турников, на которых мы с Вовкой постоянно болтались, просто сводила нас с ума! В такие моменты, как-то сразу становилось стыдно за свои протертые в двух местах старые кеды. Ну, или за когда-то бывшие модными джинсы, из которых уже давно вырос, и из-за этого можно было даже рассмотреть какие носки я сегодня утром надел. Подростковые комплексы давили колоссальным прессом на нашу с Вовчиком неокрепшую психику, создавая страдальческие настроения и порождая регулярное взаимное нытье о переполнявших нас чувствах к прекраснейшему созданию господню.

Так бы, наверное, все и шло, по накатанной, если бы в один прекрасный день не случился перелом! Причем, как в прямом, так и в переносном смысле!

Мы любили играть в «казаки-разбойники», бегая по заброшенной стройке, по пути, развлекаясь боязнью призрачного маньяка, живущего в подвале этой стройки и нападающего на ребят, играющих за разбойников. Казаков маньяк, как ни странно, никогда не трогал, потому что быть казаками было более почетно. Никто никогда не слышал о конкретных жертвах жуткого убийцы, но в его существовании были уверенны все ребята без исключения. И все, без исключения, его видели! Не видел маньяка, казалось, только я один. Но я, чтобы не выглядеть дураком, тоже говорил, что видел его много раз и, даже, один разок от него убегал.
В связи с этим, те мальчишки, которые играли за казаков, основной своей массой, устраивали засады в подвале, поджидая, когда кто-нибудь из противников осмелится спуститься к ним. А те, кто был в команде разбойников, соответственно, бегали, шарахаясь от каждого шороха, на верхних этажах стройки. Когда бегать и пугаться без толку надоедало, самые смелые спускались на первый этаж. Всячески пытаясь обратить на себя внимание казаков, разбойники опускали в отверстия, между бетонными перекрытиями первого этажа, свои конечности и выкрикивали обидные глупости о маньяке и его друзьях казаках. Вовка, безусловно, всегда был самым смелым разбойником! В этих отверстиях много раз побывали каждая из его конечностей, а несметное количество выкрикиваемых им глупостей всегда поражало своим разнообразием и красноречием, вдохновляя остальных на совершение подобных подвигов.
Однажды, в момент очередного яростного противостояния добра и зла, отважный разбойник Вовка сунул в лифтовую шахту свою пятую конечность, растущую между плеч. Не рассчитав угла наклона корпуса, мой дружок с криком: «Казаки – вонючки, у маньяка попа с ручкой!», спикировал вниз головой на земляной пол подвала. Воодушевленные героизмом своего лидера, разбойники ринулись толпой следом за ним, но только уже не головой, а ногами вперед. Как потом рассказывал Вовка, он и сам толком не понял, когда хрустнула его ключица: то ли в момент соприкосновения с полом, то ли во время верховых скачек трех пар ног однополчан на его спине? Как бы то ни было, кость была сломана, больничный на целый месяц обеспечен, а авторитет бесстрашного воина прикипел к нему на всю оставшуюся дворовую жизнь!
Вовка был героем! И даже старшие ребята, встречая во дворе поломанного разбойника, здоровались с ним за руку. Это был успех!
Но дружба со старшеклассниками была не единственным и не главным преимуществом полученной травмы. Я уже писал, что ребятами мы были смышлеными, а значит, умели извлекать пользу из, казалось бы, самых нелепых жизненных ситуаций. Так вышло и в тот раз.
Я сосиской болтался на перекладине, а травмированный Вовчик рассказывал мне об ужасах советской медицины, использующей кощунственные методы вправления сломанных костей.
– Подходит ко мне этот амбал и говорит: «Ты, Вова, легко отделался! Мог бы и шею свернуть». А потом ласково так, гад: «Сиди, дружище, ровно. Сейчас будет немножечко больно». Ну, я, как порядочный, сделал, что мне доктор говорит, расслабился и жду, когда немножечко больно станет. А он, изверг, как рванет за плечо! Я даже сознание потерял. Открываю глаза, а они мне ватку с нашатырным спиртом к носу суют.
– А это еще зачем?
– Ну, это, чтобы в сознание вернулся.
– А…
– Так ты угадай, что этот врач у меня после спросил? Спокойно так: «Ну, что, говорит, дружище, не больно было?». Если бы не перелом, Серый, точно вмазал бы гаду!
Рассказывая, Вовка отчаянно жестикулировал здоровой рукой, но, вдруг, внезапно сделавшись невозмутимым, притих и уселся спиной к тротуару на вкопанную в землю тракторную покрышку. Я спрыгнул с перекладины и вопросительно уставился на друга. Тот слегка качнул головой себе за спину. Там шла она! У меня перехватило дыхание. Яркие солнечные лучи вплетались в развивающиеся на весеннем ветру длинные золотистые волосы, походка легкая и непринужденная, огромные голубые глаза… Нокдаун! Вовчик заметно нервничал, перебирая пальцами на здоровой руке и часто топая ногой. Я стоял как парализованный, глядя на Машу, не в силах оторвать взгляда от такой неземной красоты.
Вдруг Вовка соскочил с колеса, бодрым шагом подошел ко мне и неестественно громко сказал:
– Ну-ка, Серый, помоги мне на турник запрыгнуть! Буду солнышко на одной руке крутить!
Я оторопел от таких слов и тупо смотрел на друга, не зная, что на это отвечать.
– Ну, давай! Подсади меня!
– Ты что, – говорю ему тихо, ¬– совсем того? Как ты собираешься на одной руке?
– Братан, я похож на идиота? – не шевеля губами, сквозь зубы прошептал в ответ Вовчик тихим, дрожащим от волнения голосом.
– Ну, вообще-то сейчас немного похож, – еле сдерживая смех, также тихо ответил я.
Но он снова громко продекламировал неестественно низким голосом:
– Да не парься, братан, я уже раньше пробовал, еще до того, как мне эти волчары плечо прострелили. Нас же в армии всех этому учили, ничего особенного. Размяться надо, а то так совсем деградирую.
Я давился собственным истерическим смехом, делая вид, что просто закашлялся, и не представлял, что же делать дальше. Затем, взглянув в сторону Машеньки я с ужасом обнаружил, что она остановилась и с явным интересом смотрит в нашу сторону. Боже мой, какие глаза! Нокаут! Ну, Вовчик, теперь держись – сам напросился! Я развел в стороны руки и пожал плечами, мол: «сам виноват!», подошел сзади к другу, уже стоящему под перекладиной, схватил его за пояс и громко скомандовал:
– Один! Два! Три!
На счет «три» я резко рванул вверх тяжеленного Вовку, а тот, взвыв от боли, вместо того, чтобы цепляться здоровой рукой за турник, ударился об него темечком и спрыгнул на землю.
Теперь я уже не мог сдерживать смех и во всю хохотал от души, и только немного успокоившись и утерев слезы, смог шепотом спросить:
– Вован, что за цирк? Ты что творишь?
Но, на мое удивление, друг продолжал действовать по заранее утвержденному им самим сценарию и, сдерживая слезы боли, громко прохрипел:
– Врачи, падонки, вторую пулю, видать, не вытащили! В плече осталась! Я-то был уверен, что обе пули достали! Я им устрою горячую точку, блин! Мясники!
Понимая, на какие жертвы идет мой лучший друг ради покорения сердца возлюбленной принцессы, я уже просто не мог ему не подыграть:
– Хватит с тебя горячих точек, дружище. Ты свое отвоевал…
В ответ на мои слова, Вовка нахмурил лоб и согласно закивал:
– Эх, Серый… Если бы не ты, горел бы я тогда в том танке… Идем, что ли, выпьем за наших.
И мы заковыляли, понурив головы, в сторону нашего дома, как старые боевые товарищи. На следующий день Машенька, снова проходя мимо, первая с нами поздоровалась!

[servaly]

Глава 13. Дед.

С самого рассвета мимо нашего лагеря, то и дело, проезжали машины с шумящими людьми, своими песнями и криками, вводящими нас в ступор. Осознание причины этого беспредела пришло только после проезда третьего автомобиля, из заднего окна которого развивалось красное знамя, а из открытого люка, визжа и неистово размахивая руками торчали две блондинки, одетые только в купальники и пионерские пилотки. Первомай!
– Да уж... При таких раскладах придется выходной устраивать. – Я задумчиво провожал взглядом веселящуюся компанию. – Не дадут нам сегодня покопать, Вова.
– Ты еще учти, что завтра будет продолжение! Народ с ночевкой на «майские» приехал. Так что смело умножай на два.
Мы сидели на старом сухом бревне, слегка приунывшие и поглощенные думами о…
Как оказалось, думы наши носили кардинально различный характер. Я размышлял о героическом трудовом народе, о его подвиге, пронесенном в годах, о великой советской державе, которую одни своим потом и кровью возвели, а другие разрушили… Думы же моего друга были о бабах. Он так и сказал, после недолгого молчания:
– Бабу бы сейчас!
Вначале я даже не понял о чем это он.
– Чего? – спрашиваю.
– Бабу бы, говорю! Видел, какие молочные железы из люков торчали? Ух! Огонь!
– Начинается… – выдохнув, констатировал я.
– Да ладно тебе! Праздник же! Торопись жить, дружище! – с этими словами Вовка лихо вскочил и, потягиваясь, с улыбкой добавил: – Жизнь-то одна, Серый. А она такая короткая, уж я-то знаю, поверь… Давай-ка – в воду, мой юный друг! Купальный сезон объявляется открытым!
Он рванул в сторону реки, крича во все горло «Врагу не сдается наш гордый «Варяг» и разбрасывая в стороны одежду.

Следующая точка нашего увлекательного маршрута кардинально отличалась от двух предыдущих, и находилась на краю небольшой деревушки. Мало того, что в населенном пункте, так еще и во дворе старого дома с покосившимся деревянным забором. Дом был крайним на улице и граничил с сосновым лесом, который заполонил все тот же отдыхающий народ. Из лесу доносились запахи шашлыка, музыка, восторженные детские крики и не менее восторженные женские повизгивания.
Забор был невысоким, поэтому двор можно было прекрасно рассмотреть и с улицы. Казалось, он был пуст, однако чуть приоткрытая входная дверь дома подсказывала, что хозяева, все-таки, находились где-то неподалеку. Обойдя участок с противоположной стороны, мы обнаружили нужный нам овраг. Он располагался аккурат посреди заросшего прошлогодними сорняками огорода и имел продолговатую, изогнутую форму, точно соответствующую изображению на старинных картах. Положение осложнял забор из ржавой колючей проволоки, которым был обнесен весь огород по периметру.
– Что делать-то будем, Сергей Владимирович? – почему-то перейдя на официальный тон, поинтересовался у меня Вовка.
– Будем брать! – заключил я и двинулся обратно к старой калитке.
Подойдя к ней, я заколотил по сухим доскам кулаком, а затем и носком ботинка приложился. Собачьего лая слышно не было, а значит одной потенциальной неприятностью меньше. На стук никто не выходил и я уже подумал, что «дома нет никто». Но, вдруг, дверь резко распахнулась!
– А ну стоять, тудыть вашу на лево! Постреляю бусурмане!
Такого сочетания ужаса и удивления я еще никогда в жизни не испытывал! Уверен, встреть я в чистом поле курящую корову на велосипеде в сопровождении группы инопланетян в полосатых купальниках, все равно не испытал бы столь сильных чувств. Мозг категорически отказывался верить в происходящее и, потому, на Вовкины крики «Ложись!» я никак не реагировал, молча глядя на дверной проем с придурковатой улыбкой на лице. А оттуда на нас глядело дуло пулемета «Максим», из-за щитка которого, шепеляво матерясь и брызгая слюной, выглядывала абсолютно седая, нечесаная голова старика с блестящей на макушке проплешиной.
Из состояния ступора вывел тяжелый удар в правое плечо, поваливший меня на землю. Это Вовка, после нескольких требований лечь, решил спасти друга от неминуемой гибели. Только рухнув на траву у забора, я осознал всю абсурдность ситуации и от души рассмеялся. Вовке, видимо, было не до смеха, так как сквозь выступившие слезы, я заметил в его руке пистолет. Мое веселье как рукой сняло:
– Вован, ты чего? Не дури, друг, это ж дед старый! Маразматик какой-нибудь. У него, скорее всего, и патронов-то нет для такого антиквариата. Спрячь пукалку, пока кто-нибудь не увидел. Или тебе приключений мало?
– Приключений? Сережа, этот дедушка сейчас тебя одной очередью скосит и фамилии не спросит!
Друг явно был настроен решительно, и нужно было что-то срочно предпринимать.
– Отец! – выкрикнул я.
– Сынок? – послышалось в ответ. Мы с другом невольно притихли. Было в этом вопросе столько надежды, тепла и радости, что мы в очередной раз обалдели.
– Отец, мы не хотели помешать, честное слово! – продолжал я, – Мы просто спросить хотели! Спрячь пулемет, пока…
– Сынок!
Через мгновение за забором послышались торопливые шаркающие шаги, приближающиеся к калитке.
– Ну вот… – облегченно вздохнул я и посмотрел на Вовку, который теперь был шокирован не меньше, чем я вначале. Он спрятал пистолет, и мы медленно поднялись с земли. В этот момент калитка отворилась, и перед нами предстал маленький, худющий, бородатый и очень старый дед, с мутными и мокрыми от слез глазами. Он стоял босиком, а одет был в старую, выгоревшую от времени байковую рубашку и еще более старые, заношенные брюки. На крыльце больше никого не было, кроме уже упомянутого старинного пулемета. Дед возбужденно дышал, щурясь, всматривался в наши лица.
– Здравствуйте, – промямлил я, все еще пребывая в легком шоке.
– Сынок! – еще громче воскликнул дед и, отбросив в сторону свою клюку, бросился меня обнимать. Вовка смотрел то на деда, то на меня. Я всем своим видом показывал другу, что не имею никаких родственных связей с этим человеком, а тот в ответ только сдерживал смех и, скрестив руки на груди, ждал развития сюжета.
– Это уже «Санта Барбара» какая-то, – пробормотал Вовка, а потом, как будто вспомнив что-то, встрепенулся и, выпучив глаза, начал интенсивно размахивать руками и утвердительно качать головой. Тут и до меня дошло, и я тоже обнял старика.
– Бать, ну что ты, прекрати. Нормально все. Не дури, бать! – дед продолжал всхлипывать, тычась мне в грудь. – Ты нас во двор пустишь? Или мы так и будем тут стоять? – веселым голосом начал я спектакль.
Тот, наконец, разжал свои отеческие объятия и смущенно засуетился:
– Так это… Ох! Так вы проходьте, детки… Что-ж это… Э-хэ-хэ! – старик прищурил глаз, заулыбался, обнажив беззубые десны, и погрозил мне кривым пальцем: – Ох, и Вовка! Ох, и жук!
Вовчик нахмурил брови и, с еще большим удивлением, уставился на меня.
Слово «жук» у него получалось как «зук», а букву «р» дед выговаривал с помощью одних только губ, потому, слово «проходьте» выходило, как «пброходьте». Все это каким-то чудесным образом сочеталось с комичной внешностью и вызывало настоящее умиление, а вот настороженность и раздражение, минуту назад вызванные видом пулемета, моментально куда-то испарились.
– А ты чего стоишь, ирод? – старик грозно топнул ногой и замахнулся на Вовку своей клюкой. – Где жбан мой заховав? А? Ух, бусурман!
Вовка не растерялся:
– Так, в яру заховав, отец! На огороде! Сейчас все организуем! Ну-ка, дай пройти…
Он многозначительно мне подмигнул и, легким движением руки отодвинув старика, проследовал во двор. Мы поспешили за ним. Во дворе повсюду валялись пустые старые бутылки, вросшие от времени в землю. Деревянные ступени, ведущие в дом, давно прогнили в нескольких местах, из-за чего ходить по ним представлялось делом весьма опасным, а завалившийся и поросший травой погреб, довершал картину полной разрухи и старческой немощи. Похоже, старик жил здесь совсем один.
– А чаво ж ты, бусурман такой, на огороде яё захавав, когда баба яё на горище всегда прятала? А? – не унимался дед, торопливо шаркая за нами. – Шибко умный думал, да?
– Не ругайся, отец, будет тебе твоя бутылка, – вступился я за друга, – Сейчас поищем на огороде, а если не найдем, то мы с Вовкой в магазин мотнемся, обеспечим тебя алкоголем до второго пришествия. Ты пока в дом пойди, отдохни, мы тут быстро...
Но дед сощурил глаза и, склонив голову на бок, настороженно посмотрел на меня:
– Это с каким таким Вовкой?
– Ну, с этим вот… – я растерянно посмотрел на друга, но тот крутил пальцем у виска, пытаясь мне что-то сказать. Я совсем забыл, что Вовка – это я, а значит настоящий Вовка совсем не Вовка!
– С Мартыновым, что ли? – продолжая насторожено щуриться, интересовался дед.
– С ним! – облегченно выпалил я.
– Ну-ну… – не меняя тона, загадочно пробормотал тот в ответ.
– Здравствуйте! – раздался у нас за спинами приятный женский голос.

[servaly]

Глава 14. Ольга.

Нет, это было уже слишком! Переживать столько потрясений за такой короткий промежуток – опасно для здоровья! На вид ей было лет 20-25, не больше. Ничего выдающегося – хорошенькая рыжеволосая студентка, коих в нашем городе пруд пруди, но что-то заставило меня забыть поздороваться в ответ и «зависнуть» на несколько секунд. К щекам предательски прилила кровь.
– Добрый день! – услышал я заискивающий голос друга, который уже бодро шагал ей навстречу и протягивал клешню для приветствия.
– О! Тудыть-растудыть! Ольга! А ты чаво приехала? Токмо тутычки была, два дни как въехала и на тебе! – старик, видимо, не ожидал гостей.
– Привет, дедуля! Выходной у меня сегодня.
Улыбнувшись, она поздоровалась за руку с Вовкой, и эта улыбка вызвала очередной незапланированный всплеск импульсов в моей сердечной мышце. Черт! Этого еще не хватало! Приплыли, блин…
– Владимир! – широко скалясь, отчеканил мой решительный друг, по-гусарски ударив друг о друга каблуками и вытянувшись по стойке «смирно». Девушку это явно развеселило.
– Оля, – весело ответила ему рыжеволосая и переключила внимание на меня.
– Сергей, – дико смущаясь и не узнавая самого себя, промямлил я.
– Очень приятно! Рада, что вы, наконец, приехали. Дедуль, ставь чайник, я тебе пончиков привезла!
Только сейчас я заметил огромный пакет с продуктами, который Оля принесла с собой и уложила на траве рядом с калиткой. Я, было, дернулся, чтобы занести его в дом, как то же самое сделал Вовка, находящийся значительно ближе, и успевший меня опередить.
– Мадам! Позвольте вам помочь! – он с невероятной легкостью подхватил сумку, как будто она была наполнена не продуктами, а соломой.
– Спасибо, Володя! Я думала, что у меня руки оторвутся, пока от автобусной остановки тащила. Занесите в летнюю кухню, пожалуйста.
– Есть, мэм! – снова отчеканил гусар, и побрел вглубь двора, осматриваясь в поисках кухни.
– Стоять! – вдруг закричал хозяин дома. Я посмотрел на деда и увидел, что у того на глаза снова навернулись слезы. – Постреляю, бусурмане бесстыжие!
Он торопливо зашаркал в сторону крыльца, явно намереваясь взяться за старое, а именно – за пулемет!
– Дедуль, ну чего ты? – запричитала Оля и остановила его, обняв одной рукой за плечи. – Идем в дом, полежишь, отдохнешь, я тебе чаю с пончиками принесу. Идем? – она говорила с ним, как с маленьким ребенком, но это возымело эффект, и старик, с укором посмотрев на меня, тяжело вздохнул и медленно поплелся к крыльцу. Оля сопровождала его до ступеней, а когда дед скрылся внутри, извинилась за такое поведение. Вовка только тогда решился продолжить свой тернистый путь на кухню.
– Совсем плохой стал, боюсь теперь его надолго одного оставлять. В детстве он меня нянчил, а теперь, вот, моя очередь. До города далеко – в универ каждый день ездить сложно, приходится в городе жить, а он тут без меня всю неделю. Ему девяносто месяц назад стукнуло...
– Да, старость – не радость, – выпалил я дурацкую стандартную фразу, за которую тут же стало стыдно. Да, что же это делается-то? На меня это совершенно не похоже! Что за робость подростковая?
В ответ она только развела руками. Возникла неловкая пауза, которую прервала Оля:
– А вы…
– Мы археологи! – перебил ее я.
Блин! Какие археологи!? Что я несу?! Зачем?! Оля удивленно уставилась на меня.
– Я, была уверена, что вы из сельсовета. Они нам еще год назад обещали погреб починить. Наконец-то, думаю, дождались… И что же у нас делают археологи?
Мне на подмогу подоспел Вовка, который, казалось, отсутствовал целую вечность:
– Из национального университета, истфак, кафедра археологии. Проводим исследования дославянских культур, а именно – быт и обычаи скифских кочевых племен.
– Ну, да, – только и оставалось добавить мне, разводя руками.
– Здорово! Так вы аспиранты, что ли? – Оля, казалось, была приятно удивлена.
– Научные сотрудники, – ответил Вовчик.
– Младшие, – вставил я свои «пять копеек».
– Ну, да. Он младший, я старший, – раздраженно взглянув на меня, уточнил тот.
– По возрасту да, но на кафедре я старший – гордо подняв голову, поставил я жирную точку в нашем горячем споре. Вовка побагровел от ярости, но тут же самым коварным образом нанес болезненный укол:
– Оленька, позвольте, я помогу вам с чаем. Кстати, чайник я поставил, когда сумку относил и он уже, должно быть, закипает. А наш старший научный сотрудник принесет оборудование из машины и приготовится к исследованиям. Вы не против, Сергей Владимирович?
«Вот гад!» – подумал я, но улыбнулся и самым вежливым тоном ответил:
– О чем речь, Владимир Козюликович? Конечно же, принесу! Разве можно вам такое дорогостоящее оборудование доверять? Вы-то в прошлый раз всю экспедицию запороли! Целый экскаватор умудрились сломать! Лучше уж я сам. Варите, как говорится, чай!
– Ну, вот и славненько, – оживился Вовка и, легко приобняв Олю за плечи, повел в сторону летней кухни.
– Простите. Володя, я не расслышала вашего отчества…
– А? Да, не обращайте внимания. У папы было польское аристократическое имя, а некоторые невежды просто не в состоянии его правильно произнести, – с этими словами он обернулся в мою сторону и скорчил грозную гримасу. – А за экскаватор вы не переживайте, я просто ковш на спор руками согнул – ничего особенного.
«Вот так! Получай, паршивец!» – подумал я и поплелся к машине.

Джип стоял у самого леса и от улицы был скрыт дворовым забором. Мне пришлось обойти половину участка, чтобы добраться до него и взять аппарат с лопатой. На обратном пути я, боковым зрением, заметил медленно катящийся по улице УАЗ. Невольно возникло неприятное тревожное чувство, которое я сразу же постарался отогнать – это становилось похожим на паранойю. В конце концов, мало ли таких машин в деревне?
Я вернулся во двор и, собрав прибор, настроил его на поиск цветных металлов. Из кухни вышла Оля с чашкой чая в руках. За ней, смешно семеня, спешил здоровенный детина Вовчик, несущий тарелку с пончиками, щедро сдобренных сахарной пудрой. Пробегая мимо, он широко улыбался и, подмигивая мне на ходу, указывал свободной рукой на прелести девушки. «Клоун, блин!», – процедил я сквозь зубы.
– Сережа, вы не стесняйтесь, располагайтесь за тем столом, под яблоней. Я сейчас накрою. Чай будем пить.
– Может вам помочь?
– Ну, что вы, мне и от одного помощника отделаться не удается. – Оля ослепительно улыбнулась и обернулась к Вовке. Тот, тут же скорчил серьезную мину и, посмотрев на меня, снисходительно улыбнулся. Они прошли в дом, а уже через мгновение из-за дверного косяка выглядывали его круглые глаза:
– Серый, прикинь! У него тут целая лента боевых патронов заряжена! В масле, блин! Как новые!
– Веселый дедушка, однако.

Чаепитие плавно переросло в душевные разговоры о нелегкой судьбе нашей собеседницы, которая осиротела еще в дошкольном возрасте. Отец был пожарным офицером, в 1986-м его отправили ликвидатором в Чернобыль. Через год после возвращения оттуда, умер от рака. Мама, похоронив мужа, впала в сильную депрессию, в результате не выдержало слабое сердце. Опекунами стали папины родители: бабушка Соня и дедушка – Прохор Матвеевич. Им уже тогда было за семьдесят. Поступив в университет, Ольга сняла квартиру в городе. А недавно не стало и бабушки. Старик остался совсем один в заваливающемся доме. Вот она и ездит к нему на выходные: кормит, моет, убирает.
– Жалко его так, ребята. Он крепким был, на пенсию отказывался уходить, жить не мог без работы, вечно что-то делал, плотничал. Вот этот самый дом своими руками построил, когда с войны вернулся. А в последние годы сдал сильно. Как ребенок стал… Вот, бабушек, как-то, не так жалко, они более бедовые, что ли, – Оля грустно улыбнулась. – В автобус всегда первыми умудряются запрыгнуть, растолкав всех по пути. Одинокие дедушки не такие, они беспомощными становятся, когда свою бабушку теряют. За ними уход нужен, забота… Дом, вон, скоро от старости рухнет, а починить не кому – сил, говорит, нету, и плачет тихонько. Да и разум, конечно, уже подводит – маразм старческий с каждым днем все заметнее становится. Да вы и сами видели…

Стоял чудесный майский полдень. Спину грело весеннее солнце, запах цветущей яблони приятно щекотал нос и привлекал мохнатых пчел со шмелями. Я пил ароматный крепкий чай и размышлял над нелегкой судьбой девушки, невольными свидетелями которой стали мы с Вовкой. Мы молчали и, казалось, абсолютно все окружающее пространство заполнили щебечущие птицы, лишь на короткие мгновения смолкающие, чтобы собраться с силами для новой своей песни.
– Ой, ребят, простите, что загрузила вас своими проблемами. Расскажите лучше, что вас к нам привело? Неужели у нас здесь скифы жили? Курганы, вроде, недалеко есть, мне еще мама о них рассказывала. Но она говорила, что их разворовали еще при царе.
– Ну, если курганы есть, значит и скифы были, – начал я. – Курганы - это у них могилы такие. А жили они, где придется. Кочевали с места на место. И есть у нас подозрения, что именно на вашем участке, вон в том овраге, эти самые скифы, много веков назад, свалку устроили. Ну, мусор выбрасывали – посуду битую, орудия труда старые и все такое. Вот и хотим у вас спросить разрешение на проведение раскопок на этом месте. Вдруг что-нибудь найдем?
– Боже! Как интересно! Конечно, разрешаю! Настоящие раскопки прямо у нас на огороде! Подумать только! А мне можно присутствовать?
– Нет! – отрезал вдруг Вовка.
– Да! – одновременно с другом ответил я.
Оля, засмущавшись и покраснев, подняла руки:
– Поняла, не буду мешать. Все понимаю…
– Оля, вы мешать не будете, – настаивал на своем решении я, – Владимир просто хотел сказать, что вам, возможно, будет не интересно. Он боится, что вы разочаруетесь, так и не успев полюбить археологию! Правильно, Володя? – тот с недовольным лицом утвердительно качнул головой. – Это не такой уж и увлекательный процесс, как на первый взгляд кажется. Монотонные взмахи лопатой и пиликание металлоискателя. Скукотища!
– Ну, хорошо, убедили. Но, только, обещайте обязательно показать, если найдете что-нибудь интересное!
– Да о чем речь!? Не просто покажем, еще и подарим!

В калитку постучали. Стол, за которым мы сидели, находился в саду, за домом, и мы не видели, кто пришел.
– Почтальон, наверное. Пенсию в этом месяце дедушке задержали, только сейчас принесли.
Ольга встала из-за стола и ушла встречать… Стоп! Первое мая, праздник, выходной день. Какой почтальон? Почему-то сразу вспомнил об УАЗе, который я видел час назад. Снова паранойя!
– Слушай, Вовчик, ты уверен, что эти четверо карлсонов с нашей крыши, в город тогда уехали?
– Ну, я за ними не следил. А что случилось?
– Да так, ничего. Просто мне тогда показалось, что люди они не пугливые… Может нам поосторожнее быть, что ли? Не знаю…
Вовка сидел молча, явно нервничая, и постоянно переводил взгляд то на заросший сухим сорняком огород, то на свои ногти, то на цветущие деревья.
– Серый, ты если кого-то из них еще раз увидишь, старайся на глаза им не показываться. И мне сразу скажи, лады? Отморозки есть отморозки, ничего святого в жизни – сплошной беспредел. В тот раз обошлось, не факт, что в следующий раз все так гладко будет.
– Шикарная перспектива. Прямо шальные девяностые какие-то!
Вовка сидел молча, сцепив пальцы в замок.
– Поговорил бы я с тобой, друг, да Оля мешает. Вижу, не договариваешь многое.
– Да причем тут… – он начал было оправдываться, но из-за угла вышла Ольга, явно чем-то расстроенная и наше внимание мгновенно переключилось на нее.
– Что-то случилось? – поинтересовался я.
– Да ничего особенного, ребят, не обращайте внимания. Просто хамов терпеть не могу.
– А кто хамит?
Вовка встал из-за стола, и в этот момент мы услышали, как от двора отъезжает автомобиль. Я уже знал какой.

[servaly]

Глава 15. Нашли?

– Да какие-то не местные, я их впервые в жизни вижу! Рыбаки, что ли… Мужа моего спрашивали.
Мы с Вовкой хором закашлялись и удивленно переглянулись. Видимо, Оля это заметила, и слегка смутившись, незаметно улыбнулась.
– Мужа? – вырвалось у меня.
– Да. «Муж, говорят, дома?». «Нет, говорю, а что хотели?» А худой такой, длинный: «Замуж за тебя хотели! Пусти переночевать!» и смеется так по-хамски, рассматривает меня оценивающе. «За тебя, говорю, что ли?» Хотела добавить, но не решилась – мало ли что за люди. Неприятные такие… Потом еще один из-за забора вышел, сказал, что там джип какой-то стоит. Они еще чуток потоптались, наплевали около двора и уехали. Ваш джип, что ли?
– Наш.
– Думаю, они его-то и испугались, решили, что не одна я тут. Даже боюсь представить, чем бы все закончилось, если бы не вы, ребята. Вообще-то у нас тут тихо – все свои. Редко неприятности случаются, но иногда заносит отбросы, вроде этих…

На этом душевные посиделки решили закончить и приступить, наконец, к делу. Оля, успокоившись, удалилась в кухню готовить обед, предоставляя «археологам» полнейшую свободу действий.
Вовка явно был не в настроении, но всем своим видом старался показывать обратное: шутил, подкалывал меня, всячески уводя внимание от четверки преследующих нас отморозков. Немного отдалившись от двора вглубь огорода, я остановился и окликнул его, твердо решив разобраться в происходящем от начала и до конца. Тот в очередной раз попытался отшутиться, но видимо, понял, что от разговора уйти не выйдет и, задрав голову к небу, глубоко вздохнул.
– Ну что ты хочешь от меня услышать? Что чуть не убили они меня? Так это я тебе рассказал уже. Что еще? Что отморозки – тоже рассказал. Про Михалыча этого – тоже. Остальные? Ну, знаю я их, и что? Не всех, правда – одного не знаю – рожа такая у него шибко умная… Ну, видно, что не дурак, короче. Интеллигент какой-то хитро сделанный. А те двое – гопники, наркоманы конченые, по две ходки у каждого – форточники.
– Кто-кто?
– Ну, бомбилы такие. Воры квартирные.
– Допустим. И что же тогда их всех объединяет? Что умный и интеллигентный человек делает с двумя рецидивистами и прорабом? И почему они за нами повсюду таскаются? Мы-то на что им сдались?
– Я ж говорил тебе – клад наш ищут! Что не понятно?
– Клад… Нет, конечно, вероятности такой я не исключаю, только…
– Что «только», Серый? Халява в этой стране еще никого не оставляла равнодушным! Любит эту стерву наш народ, жить без нее не может! Я не прав?
Он был прав. Вот только смущал меня один момент:
– Я, конечно, не психолог, и, тем более, не спец по криминальным личностям, но кажется мне, что не стали бы эти быки всерьез интересоваться поисками клада. Как бы тебе сказать правильнее… – я сделал паузу, подбирая слова, – Думаю, таких людей интересует исключительно материальная сторона вопроса, но никак не то, что заставило нас с тобой сюда приехать. Вспомни, как ты сам отреагировал на эту надпись тогда в детстве, на чердаке? Ты отнесся к этому очень скептически! Нет, ты не подумай, я ни в коем случае не хочу проводить параллелей между тобой и этими людьми, просто мне кажется, что если бы мы тогда поддались твоему настроению, то в будущем даже не вспомнили бы об этом кладе. Посуди, ведь не жажда наживы нас с тобой заставила бросить все и поехать сюда, так ведь? Если честно, я вообще мало верю в то, что мы с тобой что-то найдем, а тем более в то, что обогатимся на этом! Вовка удивленно вскинул брови. Я улыбнулся и развел руками, извиняясь перед другом за свое неверие.
– Ну, а что? Разве не так? Это больше на игру какую-то похоже, на увлечение! – Вовка улыбнулся и утвердительно кивнул, соглашаясь. – Так вот, если бы кто-то из них – Михалыч или те двое – увидел надпись, стал бы он переводить ее на современный язык? Стали бы эти люди искать на картах предположительные места для поиска? Уверен, что нет! Таким деньги нужны здесь и сейчас! Клад – слишком сложно и наивно для них – никакой гарантии, при обязательной необходимости материальных и трудозатрат. Не знаю, как тебе еще объяснить…
– Да понял я, Серый. Правильно ты все говоришь. Вот только ты забыл о четвертом товарище… Он-то, как мне показалось, запросто мог и карты проанализировать и текст перевести. Да и Михалыча ты, если честно, недооцениваешь. Он тоже не дурак, поверь. А эти двое даунов могут даже не знать ни о кладе, ни о том, что мы с тобой здесь делаем. Михалыч с интеллигентом могут их использовать просто как дешевых рабочих. Копать-то приходится много! Уж я-то успел это заметить, поверь! Вспомни, как я предлагал рабов нанять. – На серьезном Вовкином лице появилась смущенная улыбка.
В Вовкиных словах была доля логики.
– Как бы там ни было, Вов, нам нужно подумать, как действовать дальше. Если они наши конкуренты, то не самые порядочные, как я понимаю. Может я где-то и авантюрный человек, но во всем должен преобладать здравый смысл, поэтому конкурировать с ними считаю не разумным.
– Да какие они конкуренты, Серый!? Ты посмотри на них! Быки тупоголовые!
– В том-то и дело, что быки! Такие шею свернут в миг и фамилию не спросят!
Вовка вздохнул:
– Ну, хорошо! Что ты предлагаешь? Развернуться, и домой свалить, поджав хвосты?
– По крайней мере, это было бы разумным поступком.
Тут он грязно выругался.
– Ты, конечно, можешь меня считать не разумным, друг мой сердечный, но лично я отказываться от нашей затеи, из-за какого-то бычья некультурного, не собираюсь. Если боишься – езжай завтра с Олей на автобусе в город! Скатертью дорожка! Заодно, будет повод познакомиться поближе с дамой сердца. А я, когда вернусь, кладом с тобой поделюсь по-чеснаку – ровно половину отсыплю, можешь не париться. Ни копейки лишней не возьму!
С этими словами Вовка вырвал у меня из рук металлоискатель, другой рукой подхватил лопату и быстрым шагом направился к оврагу.
– Вот чертяка… – Теперь уже выругался я. – Ну, хорошо! – Крикнул ему, догоняя, – Уговорил, гад! Только завтра же едем к самой южной точке на маршруте и будем прочесывать их в обратном направлении, на север. А эти пусть тут роются и нам навстречу идут. Кто найдет сокровища первым, тот и молодец! Справедливо? И мешать друг другу не будем, и шансы у всех будут равными. По-моему, все честно и безопасно.
Друг обернулся ко мне, и протянул аппарат. А потом, мельком взглянув в сторону двора, спросил:
– Слушай, а что она там про мужа говорила?
– Был бы муж, двор бы починил. И деду погреб новый вырыл бы. А она говорила, что некому. Так что не падайте духом, поручик! Мы еще с Вами на пистолетах за даму сразимся!
Дальний склон оврага оказался более пологим, чем противоположный. Углубление было очень похоже на бывший водоем, по какой-то неведомой причине, давным-давно утративший всю свою влагу и превратившийся в глубокую воронку неправильной формы. На то, что здесь когда-то была вода, также указывал сухой тростник, то тут, то там пучками торчащий из земли у самого обрыва.
Поиски решили начать снизу. Обойдя яму, мы перешли к пологому склону и спустились на дно, а включив металлоискатель, тут же услышали характерный для цветного металла звон! Сделав несколько взмахов катушкой, стало понятно, что звенит везде!
¬¬¬– Может, сломался? – предположил мой личный экскаватор.
Я перешел на несколько метров выше, чтобы проверить его догадку, однако там звон прекратился! Торопливо вернувшись назад, я начал размахивать катушкой, извлекая громкое пиликанье.
– Да тут все усеяно металлом, старик! Или что-то большое лежит…
– Копай, Вова, копай, дружище! – радостно перекрикивая звон детектора, в нетерпении подгонял его я. – Кажись, нашли!
Первый ком земли полетел в сторону а, в следующее мгновение, мы чуть не подпрыгнули на месте, пораженные увиденным! Это было что-то невероятное!

[servaly]

Глава 16. Омут.

Прямо над нами, на краю оврага, стоял человек. Яркое полуденное солнце, находившееся прямо за его спиной, не позволяло быстро рассмотреть деталей, но то, что мы смогли увидеть, повергло нас в ужас. Голова его была скрыта под старым оцинкованным ведром. В руках человек держал эмалированный таз, в который, вдруг, принялся нещадно и монотонно колотить огромной палкой. Грохот получался чудовищный! Из-под ведра начали раздаваться жуткие булькающие звуки, похожие на нечто среднее между кашлем туберкулезника и кваканьем умирающей лягушки. В соседских дворах неистово залаяли собаки, а где-то в лесу протяжно завыли волки. Майские птицы дружно захлопнули клювы, решив перенести свои брачные игры, если не на следующий год, то уж точно на многие километры от проклятого места. Для всей остроты ощущений не хватало, разве что, полной луны, быстро скрывающейся за тяжелыми черными тучами на фоне полуночного неба.
Вовка, после первого удара по тазу, не сдержался и коротко, но очень громко вскрикнул, отпрыгнув назад на добрых два метра! Я дернулся, было, бежать, но Вовкин ор совсем уж вогнал меня в ступор, оставив на месте. Мы, молча, стояли с каменными лицами, в ожидании неминуемой гибели, безропотно покоряясь коварной судьбе.
Наступила тишина. Человек перестал колотить по тазу и поднял палку над головой… Точнее, над ведром! Затем из-под него снова раздались звуки, на этот раз разборчивые:
– Бусурмане! Ироды!
Дед Прохор еще что-то кричал, но его уже не было слышно. Вовкин громкий и отчетливый мат был куда более внятным и громким. Я же просто упал спиной на землю и, глядя в бездонное голубое небо, благодарил Бога за то, что до сих пор лежу живой и в сухих штанах.
На подмогу прибежала Оля, услышавшая жуткие отзвуки шаманских игрищ своего предка. Она рассыпалась в извинениях за поведение старика, сняла с седой головы ведро и отняла таз. Прямо как у классика: «И коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет».
– А ну вылазь! Вылазь, кому говорю! – не унимался дед, разгорячаясь все сильнее. – Лезуть куды не просять! Вылазь, паразиты бестолковые!
Мы переглянулись друг с другом, затем посмотрели на Олю, которая изобразила на лице умоляющую гримасу, и нам не осталось ничего, кроме как смиренно выбраться из оврага и вернуться во двор. По дороге она благодарила нас за то, что пошли навстречу и прекратили поиски. Дед Прохор так и остался на огороде, присев на край оврага и, казалось, в ближайшее время не собирался оттуда уходить.

Когда обед был готов, и в ароматный домашний борщ упала первая ложка густой сметаны, я, с трудом отвлекаясь от соблазнительного блюда, напомнил о старике:
– А дедушка как же? Он, что, так и будет там сидеть, пока мы тут борщи поглощаем? Может попробовать привести его как-нибудь? – чувствуя за собой долю вины за произошедшее, спросил я.
– Сереж, лучше не трогайте. Пусть успокоится. Да и кушает он мало. Проголодается – придет.
– Вообще-то, мы там это… – замялся Вовка, – Ну, водки ему обещали, чтобы он в нас из пулемета стрелял. Может он обиделся, что мы без магарыча в его огород ринулись?
– Не выдумывайте, ребят, ничего не надо. Он скоро спать ляжет, пойдете дальше копать.

Однако старик, вопреки всем нашим надеждам, казалось, не собирался никуда уходить. Начинало вечереть, и шансы на то, что сегодня удастся продолжить поиски, становились все меньше. После двух безуспешных попыток уговорить протестующего вернуться в дом, Оля сдалась и дала добро на приобретение огненной воды, а уже через пятнадцать минут мы с Вовкой торопливо вывалились из местного сельпо с двумя литровыми емкостями самой дорогой, из имеющейся там, водки.
По возвращении, на деревню уже спустились сумерки. Из лесу теперь доносились звуки гитары и чье-то нестройное пение, а запах шашлыков сменил еле уловимый аромат походного кулеша. По огороду и лежащему за ними лугу, стелился легкий белый туман, создавая впечатление, что дед Прохор сидит посреди огромного водоема, разливающегося своими краями далеко за горизонт.
Послом от нашей малой археологической группы был назначен ваш покорный слуга. Меня вооружили приобретенным алкоголем, малосольными огурцами, вареными яйцами и двумя гранеными стаканами, благословили и отправили в тернистый путь к вожделенному оврагу, надежно охраняемому ведроголовым витязем.

– Прохор Матвеевич! – несмело начал я, но сидящий ко мне спиной старик не шелохнулся.
Я подошел поближе и присел рядом. Глаза его были закрыты, лицо воздето к горизонту. Мое присутствие он упорно продолжал игнорировать. Ноги свисали с обрыва, сухие кисти рук покоились на коленях, а косматая вьющаяся борода смешно торчала вперед.
– Прохор Матвеевич! – уже чуть громче повторил я.
Имея горький опыт общения с темпераментным старичком, я был готов к чему угодно, и даже всерьез готовился увернуться от его клюки, но мои опасения не оправдались. Он просто открыл глаза и очень тихо заговорил:
– Пришел таки, барбос. Ну, наливай тады, коли стаканами звенишь.
Дед не шепелявил, говорил отчетливо и спокойно, не меняя позу и даже не поворачивая в мою сторону головы. Медитировал, что ли? Я разлил водку в стаканы, протянул один ему, вложив в другую руку огурец. Тот, все, также, не оборачиваясь и продолжая всматриваться мутными глазами в угасающий горизонт, взял свою порцию и тяжело вздохнул:
– Дай тебе Бог, сынку.
С этими словами он выпил и, поморщившись, вернул посуду мне. Я не знал с чего начинать разговор, поэтому просто налил еще, снова передал стакан деду. Тот, не колеблясь, выпил и занюхал рукавом. «Оживает», подумал я и тоже употребил, закусывая горькую огурцом.
– От ты скажи мне, сынку, – заговорил первым дед, – в тебе зубы в роте есть?
– Зубы? Ну, есть конечно!
– Оооот… А в меня нету их совсем, выпали усе давно, ни одного не осталося. Усе мыши и поели…
– Угу, – поддакнул я, продолжая жевать и не понимая, к чему тот клонит.
– От тебе и угу… Жизню проживашь, а умов не наживашь, – он, наконец, обернулся в мою сторону. – Вот скольки тебе годов зараз?
– Двадцать шесть.
– Ага… Ну, тады скажи мне, сынку, чтобы горилку пить, скоки зубов надобно?
– Да ни сколько не нужно, у вас и без зубов-то вон как хорошо получается! Как в сухую землю уходит!
– О! – протянул дед, подняв вверх свой костлявый узловатый палец, – А скоки зубов надобно, чтоб огурцом ту горилку захрумать?
Я чуть не подавился и с трудом проглотил недожеваный кусок огурца. «Черт! Яйца же, тупица!» – выругал я сам себя, доставал из кармана два вареных яйца, которые мне предусмотрительно вручила Оля, и передал их старику.
– Оооот… Бачу, вже чуток поумнев, трохи ума нажив, токмо не шибко много, видать, пока нажив. Ще трохи надо вправить.
– Это еще почему? Вам яйца пожевать, что ли? Это, извините, не ко мне…
– Ну, так ты скажи мне, сынку, ты мне горилки вже наливал?
– Наливал.
– Ага… А я ее закусив?
– Ну, нет, конечно! Вы же огурец не смогли съесть! За это извините, конечно…
– А теперь закусывать чем я буду, сынку?
– Да елки-палки, ну, яйцом же будете! Я ж вам яйцо для чего дал? Закусывайте! – чуть не срываясь на крик выпалил я.
– О! – все также безмятежно протянул старый маразматик и снова ткнул пальцем в небо, – Токмо, скажи-ка мне, сынку, а что я этим твоим яйцом закусывать буду? А?
Я очень медленно и очень глубоко вздохнул, из последних сил сдерживаясь, чтобы не взвыть от отчаянья, затем налил деду полстакана. Тот принял из моих рук напиток и снова уставился в заметно потемневший горизонт.
– Оооот… Ще трохи вправить осталось и можно тебе вже рассказы говорить, – продолжал издеваться дед.
– Ну, что теперь нет так, Прохор Матвеич?
– Как что, сынку?! Ты-то, видать, хворый дюже! Себе-то вон не наливашь, а токмо мне горилку в стакан подливашь!
Я не стал ничего отвечать, а просто налил себе водки, и даже произнес тост: «За примирение!», чокнулся с дедом и осушил свой стакан. Больше претензий ко мне не возникло.
– Прохор Матвеич, там вас Оля заждалась, волнуется, к столу зовет. Может, пойдем в дом, а? А то нам с другом тоже уходить пора, засиделись мы у вас. Вы уж нас простите, если чем обидели, мы не специально, не знали мы, что не разрешите здесь копать, надо было спросить, конечно – я положил руку на плечо старику и тот, будто внезапно проснувшись, легонько вздрогнул.
– Ты, сынку, в Бога веришь? – зачем-то спросил он у меня и даже впервые обернулся ко мне лицом. В темноте его глаза, ввалившиеся от старости и худобы, казались совсем черными, а седые, косматые пучки волос, торчащие в разные стороны словно мочалка, придавали деду зловещий вид, который никак не сочетался с прежней комичностью.
– Верю, отец.
– Ага… – он дожевал яйцо, и вытер руки о штанину, – А в черта?
– В дьявола, что ли? Ну, раз в Бога верю, значит, и в дьявола тоже. Куда ж без него-то.
– Оооот… В черта, значится, тоже веришь, – он на мгновение притих, и продолжил, резко повысив голос почти до крика, – Так чаво ж тогда ты, бусурманин окаянный, к черту к этому сам на рога лезешь?! А?! – дед нервно задвигал желваками.
– Почему на рога? – я недоумевал. – Вы сейчас о водке, что ли?
– Ну, а куды ж? На рога, конечно! Чаво в яр полез, дурко? Говори!
– Ну… Археологи мы… Раскопки там всякие… Копаем…
– Ты мне голову не полощи, я жизню прожил, бачу какие вы археологи! – он перевел дух и добавил уже немного спокойнее: – Шо в тебе з рукою стало? Ну-ка глянь!
Я испуганно уставился на свои ладони, пытаясь рассмотреть что-либо необычное, но все было в порядке: чистые, пальцы все на месте…
– А что с ними?
– От бусурманин! Откеле ж мне знать-то что с ими? Это ж твои руки! Не наливашь деду, значиться шось не то с руками!
– Тьфу ты! – не сдержался я и разлил водку по стаканам.
– Будь здоров, сынку!

Выпив и закусив яйцом, старик продолжил задумчиво:
– Ведьму тутычки селяне колысь втопили. В яру омут тогда був, в нем и втопили. Давно, годов триста тому, може больше. Хлопцев молодых со свету сживала, паскуда. Придет к ней кто погадать, чи еще шо, она ему в ухо пошепчет, поколдует, а тот ночью тогда идет и сам в том омуте топится. Меня ще бабка моя той ведьмою пугала, колы я мальцом бегав сюда с хлопцами у войну гулять. Говорила, шо она до си пор ходит и детишек в реку заманивает. Так ее, говорять, так и не нашли потом! Втопили, а она там и пропала. Усем селом по дну искали, как у землю провалилась - нема!
К этому времени уже совсем стемнело, и над лесом взошла полная луна, освещая все вокруг холодным серебристым светом. Сказки деда Прохора очень гармонично сочетались с такой обстановкой, а алкоголь, в разы усиливший эмоциональный фон беседы, стимулировал нервы не меньше, чем фильм о Вие, просмотренный когда-то в далеком детстве.
– Потом река в сторону пошла, – продолжал старик, – а вместе с нею и омут обсох, токмо яр этот и остался. В нас на огороде через ту ведьму, близко до яра, не растет ничаво, окромя бурьяна – гниет усё. Потому, мы картохи подле дома садим, там они добрые растуть, крупные и за селом еще один огород с бабою держали, царство ей небесное. А тут не растет. Место тут гиблое, сынку. Люди говорять, черти ту ведьму под землю к себе потянули, специально ход из пекла прорывши, потому и не нашли ее опосля. Говорять, теперича, кто спустится туды сам, назад не повернется – черти заберуть.
– Ну, может не все так страшно, отец? Мы ж с Вовкой вернулись как-то! – я старался придать голосу беззаботный тон, но, то ли водка так на меня повлияла, то ли я действительно проникся рассказом старика, только говорить получалось с предательскими нотками волнения в голосе.
– Не страшно, говоришь? – Прохор Матвеевич возмущенно потрясал в воздухе кулаком – Людей тут много гибло! Могила тутычки сташная! В пекло ворота! Куды вы с лопатой лезете, окаянные? Погублять черти дураков молодых! Они таких как раз люблять! Скольки вже со свету сжили, вас токмо там не хватает! Кабы б не я, жарили б вас теперича на сковороде и поминай как звали! А кабы б вы под ноги глядели, а не куды не попадя, то руки черные, волосатые с под земли б увидели! К тебе тянулися! Они ж тебя за ноги вже хотели хватать! Ты думаешь, чаво я в таз колотить стал?!
Надо сказать, что такой эмоциональный стиль повествования возымел некоторый эффект и мне, почему-то, очень захотелось вернуться во двор. Прямо сейчас. Сразу! Я резко поджал свисавшие до этого в овраг ноги, обернулся в сторону двора и с трудом рассмотрел силуэты ждущих нас Оли и Вовки. Они все это время внимательно наблюдали за нами, а эти последние слова деда должны были отчетливо расслышать в ночной тишине. Уж очень громко дед кричал.
– Умеете вы пугать, Прохор Матвеевич, – ничуть не кривя душой, сказал я, и немного поразмыслив, добавил: – Бог с вами, убедили. Не будем мы тут больше ничего рыть. Завтра же утром уедем. Давайте лучше выпьем еще, а то... Чтоб вы здоровы были, Прохор Матвеевич!
Дед подал мне свой стакан и, еле заметно, утвердительно закивал головой:
– Езжайте, сынки, езжайте… Ольгу мою, токмо, не смей обидеть, слышь?
Я удивленно уставился на старика.
– Чаво смотришь, бусурманин? Думаешь совсем дед из ума выжил, шо вже не понимает ничаво, окромя чертовых делов? Чи думаешь не заметил я, как она на тебя глядит? Токмо гляди, друг у тебя дюже в этих делах прыткий. Отобьет! А Ольга в нас девка добрая! – старик хитро сощурил глаз и негромко захихикал.

[servaly]

Ну, вот, пока что все, что написал. Сегодня начал ваять семнадцатую. Очень надеюсь, что вашей помощью получится написать и опубликовать настоящий роман.