Предчувствие, Тувинские рассказы

[DoctorX]

Не знаю, как будет воспринято. Написал за ночь. Некоторые географические названия изменены. Имя главного персонажа придумано. А так - все было.

ПРЕДЧУВСТВИЕ
Дужка одного из капканов при каждом шаге упиралась в спину сквозь брезент старого «абалаковского» рюкзака. Если засунуть руки под лямки, то удавалось переместить место, куда упирался капкан, повыше и боль становилась терпимой. Еще можно было подсунуть руки снизу, тогда между рюкзаком и спиной образовывался просвет и уже ничего не било в поясницу, но через некоторое время руки затекали, и приходилось мириться с назойливым неудобством. В принципе, это было привычным, как и разбитые до крови костяшки пальцев на ногах, залепленные тысячелистником и заклеенные пластырем. Сергею даже не приходило в голову остановиться и переложить поудобнее рюкзак, в котором связка капканов при ходьбе сползла на дно, а тщательно выровненное утром вдоль спинки ватное одеяло съехало вверх.

Ноги сами несли вперед; ближайшее будущее, включая баню на базовом лагере и кружку разведенного спирта после, представлялось вполне радужным. В перспективе тоже было неплохо – работа шла по графику, выгнав месяц назад двух особо распальцованных бичей, в зоогруппе удалось навести порядок, через пару недель на базу должны были приехать студентки-практикантки со всеми приятными последствиями. Но сегодня с самого утра что-то неопределенное, где-то глубоко сидевшее как заноза и явно нехорошее, время от времени появлялось на окраине сознания, но тут же исчезало, не давая возможности понять – в чем же дело.

Пологий склон тянулся нескончаемыми сериями коротких, покрытых мятликом, эдельвейсом и расцвеченных альпийским разнотравьем, лужаек, разделяемых узкими, но глубокими руслами временных водотоков. Ярко-зелеными, после короткого ночного дождя, пятнами выделялись куртины полыни, вместе с чабрецом создавая ни на что не похожий букет запахов июньской степи. Впереди широко раскинулась долина Эльды-Хема, за седловиной перевала просматривались пологие вершины Чингекатского плато. Справа сверкали на солнце покрытые снегом отроги хребта Колбак-Шет, каскадами степных пологостей спускавшиеся вниз, слева высилась и переливалась белизной и тенями немыслимой красоты громада горного массива Арзайтов, обрамленная в нижней части лиственничными лесами. Сергею всегда нравилось работать здесь – кроме случайных чабанов, заезжающих сюда на конях в поисках отбившихся сарлыков (яков), да столь же редких охотников, в этих краях месяцами никого не было.

Переходя на бег при спуске в ложбину, Сергей старался набрать ско-рость, чтобы большую часть последующего подъема проскочить по инерции. С разных сторон раздавалось «чакание» потревоженных сусликов, изредка длинно и переливчато свистели забавные бесхвостые зверьки – пищухи, близкие родственники зайцев. На очередной поляне, синей от цветков горечавки, из большого куста полыни выскочила кабарга и, делая из стороны в сторону высокие прыжки, в несколько мгновений скрылась в ближайшем распадке. Сергей свистнул вослед и засмеялся. Чувство забытой детской радости от полноты жизни внезапно накрыло его, отдалив все тревожные мысли. Когда тебе 27 лет, ты полон сил и здоров, на предчувствия мало обращаешь внимание.

[DoctorX]

Продолжение

Обогнув сланцевые щетки небольшой скалки, он вышел к большому окатанному валуну, свидетелю когда-то существовавшего здесь ледника. За камнем тропа раздваивалась. Один путь спускался вниз, к речке и далее тянулся по ней, десятки раз пересекая русло с берега на берег. Сейчас, когда серьезных дождей давно не было, Эльды-Хем был мелок, но, все равно, перепрыгнуть его поток с камня на камень, как это легко делалось на его притоках, не получалось, и приходилось каждый раз перебредать по колено в холодной воде.

Другой маршрут лежал вверх в распадок, в котором скрылась кабарга, потом поверху вдоль шлейфа склонов гор. Там нужно было много раз подниматься по крутякам, спускаться по осыпающейся тропе в очередные глубокие распадки, словом, с довольно увесистым рюкзаком это представлялось сомнительным удовольствием. Был еще один путь – по козерожьей тропе, едва намеченной по правому склону реки выше прижимов, а кое-где и прямо по ним. В одного и налегке Сергей чаще выбирал именно этот вариант, но идти несколько довольно протяженных участков с грузом по узким скальным полкам местами шириной в ладонь в десятках метров над руслом реки сейчас было слишком рискованно.

Сергей сбросил рюкзак и привалился спиной к валуну. Нагретый солнцем камень был теплый, выкуренная не торопясь, в ползатяжки, папироса приятно затуманила сознание. Вставать не хотелось, но очередной этап работ в Эльды-Хеме был закончен, и сегодня он планировал вывести зоогруппу в базовый лагерь. Сдать материал на исследование в лабораторию. Помыться, постирать, отдохнуть перед следующим двухнедельным выходом в другую горную долину. Два дня назад он отправил рабочих вниз, дав задание провести обследование вокруг нижней стоянки и дожидаться его прихода. Сам остался в верхней части долины – надо было закончить учеты и снять капканы с контактных линеек на ближних перевалах. До нижнего зимника, где находился сейчас народ, оставалось немногим более двадцати километров, и надо было определяться – как идти.

Наконец, приняв решение, он пружинисто поднялся, вдохнул пьянящий воздух полной грудью, рывком закинул рюкзак за плечи и пошагал вниз, успевая глядеть под ноги, вперед, по сторонам и наблюдать за горизонтом. Вроде, все делалось по плану, но опять что-то ему определенно не нравилось, что-то шло не так, хуже всего было, что он не мог определить причину, но какой-то червячок с самого утра упрямо копошился внутри.
Подойдя к первому броду, Сергей на секунду приостановился, чтобы решить – как переходить реку. Опыт, накопленный за сотни раз форсирования горных рек, требовал разуться, снять носки, вынуть из кроссовок стельки и, надев обувь на босу ногу, плотно зашнуровав ее, в таком виде пересекать русло реки. На другом берегу из кроссовок выливалась вода, вкладывались сухие стельки, и с сухими носками можно было продолжать движение.

Еще обычно Сергей таскал с собой газету, свернутый лист которой подкладывался под стельку, чтобы та сразу не намокала. Но сейчас все взятые с собой газеты уже были использованы для самокруток – один из бичей перед выездом в поле достал где-то целый мешочек ароматной и крепкой махорки. Неоднократные попытки в первые полевые сезоны перебредать горные реки босиком, неоднократно же заканчивались соскальзыванием с гладких камней и ледяной ванной, либо сильными ушибами, либо тем и другим вместе. В этот раз он решил не терять времени на переобувание – броды шли один за другим, да и в носках в воде было теплее.

[DoctorX]

Окончание

Тропа шла по галечникам вдоль реки, обходя островки с ивами и от-дельными тополями, ныряла в броды, поднималась на заросшие лиственницами террасы, иногда тянулась по крутому склону, где ноги соскальзывали по мху, но, в некоторых местах, можно было идти, как по ступенькам, по причудливым узлам корней деревьев, змеями выползающих из земли. Через несколько километров, пересекая очередную поляну и уклоняясь от свисавших на тропу ветвей высоких кустов жимолости, Сергей вдруг осознал, что уже давно вокруг стоит неестественная тишина. Все затихло и замерло. Не стало слышно птиц, прекратился ветер, и деревья уже не шелестели своими кронами. Небо затянуло каким-то белесым маревом.

«Вот оно что» – Сергей, наконец, сориентировался и понял причину своей тревожности – «Погода портится. Да, ерунда какая, прорвемся». Он ускорил шаг. Через полчаса впереди в небе появились рваные серые многоэтажные тучи. Еще через час тучи над перевалом сгустились в какой-то стремительно приближающийся грязно-серый валик, за ним зияла сплошная чернота.

Первый порыв ветра лишь слегка качнул деревья, зашелестел листьями и ветвями, осыпая с них мелкие засохшие веточки, лишнюю сухую хвою и отслоившиеся пластинки коры. Второй удар стихии оказался чудовищным. Сергея, оказавшегося на открытом месте, сбило с ног, покатило, он с трудом поднялся на четвереньки и заполз за куст жимолости. Здесь было немного тише. В нескольких десятках метров рухнула огромная лиственница. По воздуху летели ветви и целые макушки тополей, где-то высоко парил лист фанеры, видимо, унесенный с зимника. Разлапистая молния вспыхнула в небе, небо лопнуло оглушающим разрывом. Вокруг все потемнело, рев ветра, грохот грозовых разрядов, треск ломающихся деревьев заполонили все вокруг, создавая ощущение катастрофы. Через несколько минут хлестко ударил ливень. Потоки воды обрушились сплошной стеной. Тропа мгновенно вздулась, и по ней побежал широкий ручей.

До зимника оставалось не более пяти-шести километров, но проблема была не в этом. «Три брода, еще же три брода, вода прибывает» – мысли Сергея стали четкими, как всегда в критических ситуациях. Он вскочил, поправил рюкзак и рванулся навстречу хлеставшим в лицо струям воды. До ближнего брода было не меньше километра. Когда он пробежал примерно до середины этого пути, резко похолодало, и дождь пошел уже со снегом. Брод был широкий, с галечниковым дном, Сергей преодолел его быстрыми прыжками, спотыкаясь и разбрызгивая вокруг и на себя воду, и также рывком взбежал на высокую приречную террасу.

Через 200-250 метров он снова зашел в реку, на этот раз осторожнее – здесь на дне были окатыши покрупнее, течение посильнее, да и поглубже тоже было. Вода уже заметно прибыла. До последнего брода оставалось недалеко – с километр. Пошел снег. Сильный и с ветром. Дужка капкана била в одно место поясницы, боль оттуда отдавалась во всем теле. Сергей бежал, останавливаться было нельзя. Энцефалитка вымокла насквозь. Холодная противная струйка воды стекала вдоль позвоночника.

Наконец, последний брод. Бурлящий поток пересекал долину уже от одного края до другого. Вариантов выбрать обход не просматривалось. На берегу было много плавника. Сергей выбрал большой крепкий тополевый сук, несколько раз надавил, проверяя на прочность. Опираясь на этот сук, и медленно переставляя ноги, ему удалось пройти почти две трети брода. Потом его сбило. Лямки были заранее ослаблены, и он сразу сбросил рюкзак, сумев в последний момент в прыжке догнать уплывающий мешок и ухватиться за его клапан. Утопить 50 отличных капканов, лучших в зоогруппе, никак не входило в его планы.
Вместе с рюкзаком его стянуло в слив, больно ударило о валун коленом, потащило на очередной бурунник, но тут он смог сконцентрироваться и, резко оттолкнувшись от дна, выкинулся с рюкзаком прямо на ивовый куст, находившийся на островке на краю потока. Оттуда, следующим рывком, он достиг берега.

Откашливаясь от воды, которой он, все-таки, успел хлебнуть, когда кувыркался в сливе, он опять забросил на себя рюкзак и снова побежал. Под мокрым энцефалитным костюмом, кроме мокрых трусов, ничего не было. При порывах ветра становилось очень холодно. Кепка-бейсболка уплыла, и волосы начали покрываться сверху льдом. Держа руки подмышками, спотыкаясь о камни, Сергей бежал и бежал по тропе. Ноги уже почти не чувствовались. Сознание временами уплывало. Снег уже покрывал все вокруг, в низинках появились сугробы. Увязая в них, он медленно продвигался в сторону зимника.

Оставалось еще немного, но силы уже были на исходе. Знакомое состояние мягкого замерзания начало постепенно его охватывать. «Хорошо бы прилечь вот под этот куст. Нет? Ладно, тогда вот под этот. Он такой мягкий, уютный… Ну, хотя бы на минутку. И все будет так славно, так тепло…». Сергей запел. Точнее, не запел, а начал орать какие-то песни. Про горы, про друзей, про войну, такие, что мороз по шкуре и внутри все зажигало.

С этой песней он и ввалился в дверь жарко натопленного зимника. Затем была сухая одежда, кипяточный сладкий чай со спиртом, нереально вкусная горячая похлебка из баранины. Было, все было…

[kukui]

Спасибо Дмитрий.

[BPD]

Слишком живо.. побежал на кухню отограваться после твоего рассказа чаем горячим! Спасибо!!

[Вальтер]

Концовку дочитывал нервно ёрзая на стуле... и наконец отлегло - Успел таки "Серега"!

Спасибо Дима за хороший рассказ!Как всегда ярко и жизненно!Пойду ка я тоже горячего чайку попью - мороз по шкуре пробежал...

Сообщение отредактировано Вальтер: Dec 27 2014, 11:31

[ZloyGnom]

Хотелось бы,что бы окончание,оканчиаалось следующим образом:"И если уважаемый читатель думает,что это конец рассказа,то он глубоко заблуждается,это было предисловие."
Дима,а может ночи короткие,а может за Полярный круг махнуть?
Спасибо!

[Мурза]

Дмитрий, считаю этот рассказ лучшей твоей работой..
Буквально в двух словах передать всю палитру чувств...На ревью, пока, был только один такой человек...
Обязательно отредактируй.

[silych]

Дима, отлично написал, живо, красочно. Прочел на одном дыхании и с полным погружением в чтение. Талант! Спасибо!

[DoctorX]

Спасибо, ребята! Долго сомневался - стоит ли это выкладывать. Много таких, да и похуже ситуаций было. Раз есть интерес, постараюсь в ближайшее время продолжить...
Еще раз спасибо за добрые слова!

[sitr]

Спасибо, ребята! Долго сомневался - стоит ли это выкладывать. Много таких, да и похуже ситуаций было. Раз есть интерес, постараюсь в ближайшее время продолжить...
Еще раз спасибо за добрые слова!

Давай Дим, хоть горного воздуха вдохнуть да на красоты глянуть а то совсем мы в городах зачахли

[Кузнечик]

Дим, очень понравилось!! Реально нахлынуло переживание за главного героя
Спасибо))

[Givanich]

Дима! Здорово! Спасибо! Повествуй еще)))

[Мотоциклист]

Как всегда - пять баллов! Всё описанное чувствуется как на своей шкуре.

[Levooshka]

Всегда ценил людей, умеющих настолько ёмко выложиться в небольшом по объёму произведении! Спасибо, Дмитрий! Дочке обязательно к прочтению посоветую...

[Тамбовский В.]

Отлично!!! Есть порох... поздравляю!

[Teem]

Наконец то ты вошёл во вкус и развернулся! ЗдОрово!

[DoctorX]

Часть 2. Снег

Просыпаться не хотелось. Вчерашний маршрут с холодными купаниями сильно вымотал. Но народ вокруг уже шебуршился, открывалась-закрывалась дверь зимника, от чего по полу наносило потоком холодного воздуха, брякала крышка чайника, булькала наливаемая в него вода. Было прохладно, печь уже выстыла. Кто-то, негромко поминая чьих-то родственников, чиркал и чиркал списками, пытаясь поджечь кусок отсыревшей ваты, выдранной из старой телогрейки. Вата служила, вместе с несколькими тоже не очень-то сухими щепками, в качестве растопки, уложенной под такие же влажные сучья.

Дров было достаточно – вчера, закончив работу, все, кроме Петровича, дежурившего по кухне, занялись их заготовкой. Дрова были «тувинские» - нарубленные куски толстых сухих сучьев лиственниц, когда-то сломанных ветром и лежавших под деревьями. Поблизости от зимника всё оказалось уже изрядно почищено, и приходилось тащить вязанки ветвей за полкилометра – с верхнего леса, где сучья еще были в обилии. Целая гора нарубленных дров находилась слева перед входом, но, когда хлынул ливень, никто не догадался занести их в зимник или накрыть пленкой. Спохватились только, когда все вокруг уже покрыло глубоким снегом.

Наконец, в печке-буржуйке загудело и через минуту по дому стали расходиться волны тепла. На завтрак разогрели вчерашнюю похлебку из последнего куска баранины с последним же рисом и картофелиной. Почти половину содержимого похлебки составляли нарезанные луковицы горного лука, в изобилии растущего здесь на каменных осыпях крутых склонов гор. Продукты еще оставались – десяток сухарей, банка сайры, большой пакет с перловкой, с полбутылки подсолнечного масла и килограммовая пачка рафинада. Впятером можно было несколько дней продержаться.

С чаем и куревом было хуже – чая оставалось только на один чифир, а махорка у парней закончилась вчера днем. Табачные стружки и крошки из початой, раздавленной и расплывшейся от воды пачки «беломора», которую вчера выскреб Сергей из кармана энцефалитки, были уже заботливо просушены. Вчера, когда добили последнюю самокрутку, народ устроил тотальный шмон в зимнике и стоящей рядом кошаре и возле кострища. Все разномастные окурки, выковырянные между бревешек завалинки, из щелей подоконников, под настилом крыши кошары и просто разбросанные по всей территории, были собраны, выложены на лист фанеры, высушены и выпотрошены в один кисет. Пару «козьих ножек» искурили еще вчера. Сегодня утром оставшуюся часть из кисета смешали с табаком из серегиных «беломорин» и забили в небольшие «фунтики», каждый на одну самокрутку. Все 6 фунтиков, нетронутые, лежали сейчас на полке.

Шагнув за дверь, Сергей прищурился от окружавшей белизны и изумленно осмотрелся. Все вокруг было покрыто полуметровой периной мягкого пушистого снега. Ветер почти прекратился, но снег, сильный снег, продолжал идти. С террасы был виден Кара-Суг, уже вышедший из берегов, бурливым потоком несущийся по распадку вниз. Перевал не просматривался, да и в такую непогодь лезть в него смысла не имело. Оставалось ждать улучшения погоды, потому что и по другому пути – через ущелье Эльды-Хема, пройти сейчас было очевидно невозможно из-за большой воды.

Ведро с похлебкой опустело. Бичи ходили вокруг, стараясь не смотреть на кульки с табаком. Сергей, последним, не торопясь, доел содержимое миски, оставив на дне несколько рисинок, разгрыз оставшуюся корку от сухаря, запил всё кружкой горячей подслащенной воды, демонстративно сыто вздохнул и скомандовал: «Крути!». Генка, по кличке «Шнырь», метнулся к кулькам, и, через немногие секунды, набитая табаком аккуратно свернутая «козья ножка» была в руке Сергея. Он прикурил от спички, глубоко затянулся, подержал горький дым внутри, стараясь продлить наслаждение, медленно выдохнул, еще немного подождал, сделал вторую затяжку, откусил обмусоленный кончик и передал окурок Коле, здоровому амбалу, с несколькими синими церквями на широкой груди, распоряжавшемуся в зоогруппе в отсутствии Сергея.

Два года назад, здесь же на Эльды-Хеме, в пьяной драке, Коля, имевший тогда кличку «Султан», получив от Сергея точный боковой хук в челюсть, пошел винтом и глазом врезался в угол печки. Глаз, как потом сказали врачи, можно было спасти, но добравшись до города и получив расчет, Коля запил, а когда протрезвел, было уже поздно. После этого печального события, в связи с резким изменением обличья, его все стали звать «Нельсон». Нельсону было около 40 лет, почти половину из этого срока он провел по тяжелым статьям на лесоповале. Человек был надежный, и Сергей ему доверял, зная, что все порученное будет сделано в срок и как надо.

Третьим покурил спокойный и хозяйственный Витька «Перец», обла-давший, при всей своей несуетливости, неожиданно молниеносной реакцией. Эти качества каким-то непостижимым образом вполне гармонично сочетались в его сухощавом, тоже покрытом несколькими колоритными наколками, теле. Остатки бычка с жадностью добил Шнырь, любитель дешевых понтов, форточник по основной профессии .

Пятый – Петрович, бывший шахтер, которому подземный стаж позволил рано уйти на пенсию, был некурящим, делал ежедневно зарядку, обливался водой, не упускал возможности позагорать и старался добавлять в пищу «побольше витаминов». Из витаминов пока доступным являлся только горный лук, который уже несколько поднадоел, и с бичами по этому поводу у него нередко получались конфликты. Петрович со всей страстью гегемона тихо ненавидел их всех – неоднократно отсидевших, толком нигде и никогда не работавших, кроме как на зонах. Но когда пили, Петрович отмякал, добрел душой и песни душевные хорошим голосом пел вместе со всеми.

Внизу, на базе, еще была разбитная повариха Наташка, также отмотавшая свое по малолетке, при ней находился Гриха – молодой жилистый парень цыганистой наружности с соответствующей кличкой, валютчик и отчаянный картежник из Ростова. Он тоже недавно досрочно освободился, но по каким-то веским причинам, ему пока не следовало появляться дома. Гриха Цыган с Натальей и Генка Шнырь у Сергея в отряде были впервые, остальные работали уже не первый год. Это была его зоогруппа.

[DoctorX]

День тянулся медленно. Они играли в «подкидного» на шолбаны, в шахматы по кругу. Потом Серега рассказал пару почти реальных историй из экспедиционной жизни. Все похохотали. Шнырь, в ответ, поведал несколько старых тюремных баек, с неподдельной искренностью в голосе убеждая слушателей, что всё это произошло вот прямо лично с ним. Особенно ярко у него получились описания, как во время допроса он украл из холодильника «кума» целую палку московской копченой колбасы, и как ему однажды удалось соблазнить молоденькую врачиху, пришедшую на зону «только что после института».

К вечеру снег не прекратился, а усилился. Ветра не было. На столе у окна неярко горела неровным язычком желтого огня коптилка из консервной банки, заполненной парафином от сгоревших свечей и фитиля из свитой двойной нитки. За окном, иногда замирая, плыли вниз мириады огромных снежинок. Плоская, укрытая корьем, дерном и сухим навозом, крыша зимника протекла, и они скучились на небольшом пятачке нар, в левом дальнем углу дома. В этом месте поверх дерна еще весной они постелили двойной слой пленки, придавили его жердями и камнями, и здесь, даже в сильные затяжные дожди, всегда было сухо. Вечером сварили полпакета каши, булькнув из бутылки в каждую миску масла. Спали под звуки частой капели с потолка. В зимнике было влажно и душно, поэтому время от времени открывали дверь, и тогда в дом тоже влетали снежинки и тихо таяли на пороге.

Утром снег закончился, открылось немыслимой синевы небо. За альпийскими пиками Арзайтов уже светлело. Снега перед зимником было выше колена, но он на глазах оседал, внизу под ним стояла или текла сплошная вода. От беззаботно журчащего веселого ручейка по имени Кара-Суг, который можно было даже не перепрыгнуть, а просто спокойно перешагнуть в любом месте, остались только воспоминания. Вся нижняя терраса представляла собой сплошной бурлящий поток с гулом и клекотом несущийся в объятия Эльды-Хема. Его низкий рев в километре отсюда, отражаемый горами, был хорошо слышен даже в зимнике. Водосборный бассейн Кара-Суга охватывал поболее десятка квадратных километров, и вероятность затопления к вечеру террасы, где стоял зимник, следовало оценивать, как вполне реальную.

Еще раз взвесив в уме все за и против, Сергей дал команду собираться. Тропа в перевал поднималась по склону юго-восточной экспозиции, в основном извиваясь серпантином по гребням. Несколько опасных в отношении лавин распадков с редкими деревьями и открытых кулуаров они должны были проскочить до обеда, до того, как начнется ветер. Километровый спуск в долину Барлыка по разлапистой пади Кызыл-Хая смотрел, в основном, на северо-запад. К тому же по большей части склоны были покрыты густым лесом. Даже если температура сильно повысится, лавины там пойдут, скорее всего, только к вечеру. Главное – самим не подрезать висящие на честном слове снежные поля, но в этих вещах Сергей немного разбирался.

В лесу сделали «нычку» – в полиэтиленовую пленку завернули одеяла, посуду, один из топоров. Туда же упаковали четыре больших связки капканов и мешок мелких плашек. Через три недели им надо было проводить новый тур обследования в этой долине и таскать всю тяжесть не имело смысла. Имущество Сергей взял с запасом, чтобы в трех основных районах работ можно было проводить обследование, не перетаскивая весь бутор каждый раз за десятки километров по горам, а оставляя его во временных курках.

Чифир перед выходом варил Витька Перец. Когда вода в «чифирбаке» (закопченная банка из-под тушенки с проволочной дужкой сверху) закипела, он снял прибор с огня. На глаз прикинув уровень, отлил немного на землю. Аккуратно высыпал последние полпачки чаю, помешал прутиком, подцепил на крепкую длинную ветку и стал «поднимать» над костром. Правильно поднять чифир – это искусство, доступное лишь избранным. Напиток у Витьки всегда получался отменным.

Все, кроме не пьющего «эту гадость» Петровича, сели в кружок. Сергей достал из кармана рюкзака последнюю заначку – шоколадную конфету. Бичи уважительно хмыкнули. Витька взял чифирбак, помешал, чуть подождал, тоненькой струйкой вылил содержимое в чистую кружку и протянул ее Сергею. Тот неторопливо сделал два маленьких глотка, откусил с краю конфету, и передал Коле. Кружка сделала два оборота и закончилась, как и конфета. В теле появилась бодрость, а в голове – ясность. Раскурили и также пустили по кругу последнюю «козью ножку». Можно было двигаться в путь.

[DoctorX]

На сверкающее белизной могучее северное плечо Арзайтинской горы выползло солнышко. Отдышавшись немного от такого крутого подъема, оно полезло дальше, сначала по краю контрфорса, а затем, оттолкнувшись от него, устремилось в свободный путь по небу. Зоогруппа тоже лезла вверх, скользя по снегу, цепляясь за редкие лиственницы, двигаясь от одной скалы к другой. Подъем был крутой. Дыхание сбивалось, сердце бешено колотилось, по лицу и телу стекал пот, ноги тяжелели, нетяжелый рюкзак ощутимо тянул к земле. Сергей, шедший первым, задавал темп. Торопиться сильно не следовало, на этом этапе перед ними стояла основная задача – пройти весь маршрут не растягиваясь, компактной группой. Но и тянуть время было нельзя – в верхней части кулуаров снег все уплотнялся и готовился начать движение вниз. Лавинная опасность с каждым часом увеличивалась многократно.

Сначала Сергей засекал примерное время по часам – 10 минут подъем, 5 минут отдых. Потом стало круче, и он перешел на подсчет шагов – 50 шагов сделал, остановился, досчитал не торопясь до десяти, снова 50 шагов. На верхней границе леса пришлось остановки делать еще чаще. Зоогруппа, пыхтя и матюкаясь, упорно ползла вслед за ним. На кирзовые сапоги у каждого несколькими петлями были намотаны куски бельевой веревки, что позволяло гораздо увереннее идти по снегу, не опасаясь соскользнуть на потертых подошвах. Замыкающим шел Нельсон, опирающийся на толстую здоровую жердину. Заостренные палки были у всех. Еще в апреле, Сергей продемонстрировал рабочим простейшие приемы быстро затормозиться с помощью крепкого посоха, если вдруг покатишься на крутом снежном склоне. Тогда снега было много везде, сейчас же стояла середина июня…

Рано или поздно, но любой подъем кончается. Через полтора часа после выхода из зимника, отхаркиваясь и с трудом восстанавливая дыхание, они уже находились на перевале, поднявшись почти на 800 метров по вертикали. Теперь предстоял не менее сложный и явно более опасный километровый спуск к Барлыку. Осмотрев ближайшие кулуары, Сергей не решился идти по тропе – уже сильно потеплело. Они начали спускаться вдоль кромки леса, наладив простейшую веревочную страховку. Теперь вперед он выпустил Витьку Перца. Тот спускался, обматывая репшнур вокруг деревьев через каждые 10-15 метров. На конце шнура он закреплялся и принимал спускающихся. Здесь тоже было очень круто и снега лежало гораздо больше, чем с той стороны перевала. Сергей все контролировал сверху, поглядывая и на предательские кулуары.

Солнце вышло из-за гребня и стало совсем тепло. Склоны выположи-лись, но Сергей пока старался не покидать кромки леса, хотя здесь они уже двигались без веревок. Наконец, за очередным поворотом распадка, впереди показались террасы долгожданного Барлыка. Все обрадовались, предполагая скорое окончание похода. На коротких спусках народ смело скатывался, просто бросаясь вперед и быстро перебирая ногами. Веселье внезапно прекратилось, когда из соседнего распадка раздался постепенно нарастающий гул. Земля задрожала, за гребнем поднялась пелена снежной пыли. Внизу, не далее километра от них, вдруг вздулся белый протуберанец, за ним последовал грохот мощного взрыва. Ударная волна со снежной крупой, внезапно ударившая снизу, чуть не сбила их с ног. Посыпались ветви лиственниц и разный мелкий мусор. «Первая пошла» – отметил Сергей. Прислушался – не стронулся ли снег в их распадке? Кажется, пока нет. Устремляясь вниз, крикнул:
– За мной, бегом!!

Лавинный выброс они прошли по краю. Приличный язык лиственничного леса, оказавшийся под ударом, был перемешан в мелкую щепу, по окраинам стояли ошкуренные стволы, без верхушек и ветвей. Попытавшись оценить объем примчавшегося сюда снега, Сергей сбился в подсчетах, но отлично понимал, что окажись они на километр ниже в тот момент, вряд ли кто бы из них уцелел. Остальной народ тоже посерьезнел, понимая всю опасность создавшегося положения. Уже без понуканий все бежали, увязая в снегу, стараясь удерживать ровными и темп и дыхание.

Только вырвавшись на холмистую морену правого берега Барлыка, начало приходить осознание, что похоже, и на этот раз им повезло и ущелье выпустило их невредимыми. До базового лагеря оставалось каких-то два километра. Немного передохнув, сидя на рюкзаках, они направились к базе. Здесь передвигаться стало полегче – снег лежал слоем лишь в 15-20 сантиметров, частью стаяв, а частью успев испариться.

Не успели они пройти и пары сотни метров, как сзади донесся уже знакомый гул и из устья Кызыл-Хая снова вырвался снежный вихрь, опять раздался взрывной грохот, вздрогнула под ногами земля от рухнувшей неподалеку вниз огромной массы снега. Они находились в стороне, и фронт воздушной волны прошел мимо, ломая ветви деревьев и поднимая снег на противоположном берегу реки. Это «сработал» тот самый распадок, по которому они полчаса назад спускались.